Режи с торчавшей из-под подбородка бумажной салфеткой вернулся к еде. За соседним столом клиент, трудившийся над вторым блюдом, расстегнул рубаху, дабы улучшить циркуляцию воздуха, и тем самым выставил на обозрение темные заросли, в которых между объемистых грудей затерялся золотой крестик. Мало кто из присутствующих относился к еде спустя рукава, и я подивился, как они долгие часы напролет выдерживают за штурвалом пятидесятитонных громадин.
Мы тщательно протерли хлебом тарелки, затем ножи и вилки. Приблизилась официантка, сверкая тремя овальными посудинами из нержавеющий стали, от которых поднимался парок. На первой оказались две половинки цыпленка в подливке… увесистого цыпленка. Вторая содержала томаты, фаршированные чесноком и петрушкой. На третьей возвышалась горка мелкого молодого картофеля, обжаренного с травками. Режи, прежде чем мне положить, тщательно все обнюхал — проинспектировал.
— Чем питаются routiers в Англии?
Чем… Яичница из двух яиц с беконом, разумеется, сосиски, колбаска, тушеная фасоль со свининкой, жаркое какое-нибудь… Пинта чаю…
— А вино? А сыры? А десерт?
Насчет этого я усомнился, хотя изучением диеты британских дальнобойщиков специально не занимался. Я сказал, что они могут остановиться у паба, но закон насчет алкоголя за рулем высказывается однозначно.
Режи добавил нам вина.
— Говорят, что у нас, во Франции, нам разрешают аперитив, полбутылки вина и digestif.
Я парировал тем, что, как говорят, Франция — чемпион Европы по дорожно-транспортным происшествиям, а США обогнала вдвое.
— Но алкоголь здесь ни при чем, — возразил не раздумывая Режи. — Все дело в темпераменте, в национальном esprit.
[181]
Мы вспыльчивы, нетерпеливы, да и какой же француз не любит быстрой езды! Увы, malheureusement,
[182]
не все мы слишком хорошо водим машину.
Он вздохнул и сменил тему на более приятную.
— Отличный цыпленок, как полагаешь? — Режи подобрал с тарелки куриную косточку и проверил ее на зуб. — Хорошие кости, крепкие кости. Его правильно воспитывали, этого цыпленка. На свежем воздухе, на травке. У цыплят с птицефабрики кости как из papier-mâché.
[183]
Цыпленок и вправду оказался хоть куда. Крепыш, но нежный, а главное — прекрасно приготовленный. Как и картофель, как и томаты. Я сообщил свое мнение Режи и подивился заодно размерам порций. Что счет не будет кусаться, я уже понимал.
Режи, очищая хлебом нож и вилку, дал официантке сигнал к сырам.
— Все очень просто объясняется. Routier — хороший клиент, выгодный, не прижимистый и верный. Он может сделать крюк в три десятка километров, чтобы хорошо поесть по умеренной цене, и посоветует другим посетить тот же ресторан. Пока они держат марку, у них всегда будет клиент. — Он махнул вилкой с бри в сторону зала. — Tu vois? Видал?
Я оглядел зал, попробовал считать, сбился. Но уж никак не меньше сотни человек активно работали челюстями за столами плюс человек тридцать у стойки бара.
— У них дело поставлено отлично. Но если вдруг шеф задурит, начнет жульничать, обслуга заленится, то клиент отхлынет. В течение месяца здесь станет пусто, случайный турист, и все.
Снаружи заурчал двигатель, фура откатила от окон, и зал затопило солнце. Наш сосед с золотым крестиком в зарослях, не отрываясь от десерта — мороженое трех сортов, — надвинул на нос солнечные очки.
— Glaces, crème caramele ou flan?
[184]
— Черная бретелька промелькнула у столика, собрав использованную посуду.
Режи быстро умял свои crème caramele и придвинул к себе заказанную для меня порцию. Нет, не получится из меня routier. Желудок маловат.
Времени еще около двух, зал постепенно пустеет. Народ расплачивается, здоровенными лапами вынимает крохотные кошельки, разворачивает сложенные банкноты. Официантка кивает, улыбается, желает bonne route.
[185]
Кофе убойной крепости, горячий, как и положено, укрыт коричневой пенной пеленой, кальвадос в маленьких круглых бокальчиках. Режи наклоняет свой, пока его выпуклый бок не ложится на стол. Кальвадос как раз достигает края наклоненного сосуда — старая традиционная мера заполнения.
Счет на двоих — сто сорок франков. Отличное соотношение между качеством и ценой, как и у Иели, и когда мы вышли под палящее солнце, я сожалел лишь о том, что не захватил с собой полотенце. С удовольствием бы влез под душ.
— Что ж, до вечера продержусь, — сказал Режи, пожимая мне руку, и пригрозил скорой bouillabaisse
[186]
в Марселе в качестве следующего урока.
Я вернулся в бар повторить кофе и справиться, не снабжают ли они клиентов прокатными полотенцами.
Заметки о моде и спорте с собачьей выставки в Менербе
Стадион Менерба, плоское поле, зажатое виноградниками, обычно служит шумным полем боя для деревенской футбольной команды. Под соснами на время матча замирает с дюжину автомобилей, болельщики делят внимание между ходом игры и провизией, добываемой из огромных корзин. Но раз в году, обычно во второе воскресенье июня, стадион преображается. Флажки и гирлянды исконно прованских красного и желтого цветов натягиваются между деревьями; чтобы расширить автостоянку, вырубают сухостой и валят переросших дуплистых ветеранов. Вдоль дороги воздвигается забор из бамбукоподобного canisse,
[187]
чтобы не подглядывали желающие сэкономить пятнадцать франков на билете. Потому что событие это масштабное, что-то вроде дог-шоу Крафта или скачек в Аскоте, Foire aux Chiens de Ménerbes — собачья ярмарка в Менербе.
В этом году она началась рано и шумно. Семь часов утра, мы открываем ставни и двери, наслаждаясь единственным утром в неделю, когда не грохочет соседский трактор. Распевают птицы, сияет солнце, долина нежится в лучах солнца. Мир и покой. Как вдруг в полумиле от нашего дома, сразу за холмом, chef d'animation
[188]
начал проверку своего усилителя, разбудившего половину Люберона.
