Через несколько месяцев оба противника появились в суде. Судья, человек добросовестный, не хотел оставлять без внимания ни единой детали. Он отрядил жандарма за собакой, привлек ее в качестве свидетеля.
Неизвестно, повлияло ли на решение судьи присутствие собаки, но он вынес вердикт, обязывающий прежнего хозяина принять Наполеона и вернуть половину полученной за него суммы. Вторая половина удерживалась в качестве компенсации за временную утрату столь прибыльной собаки. Воссоединившись, Наполеон и его хозяин переехали в другую деревеньку, к северу от Карпантра. Через два года ситуация повторилась, хозяин снова продал собаку, но, ввиду инфляции, за более крупную сумму.
Одного в этой истории я понять не мог. Если собака столь виртуозно находила грибы, то хозяин мог зарабатывать гораздо больше, не продавая собаку и не лишаясь ее услуг.
Ален усмехнулся и охотно объяснил. Я, как и все другие, полагал, что грибы, с которыми хозяин Наполеона приходил в кафе, действительно находил этот милый песик.
Non?
Non. Грибы эти хозяин держал в морозильнике и раз в неделю вынимал, чтобы сходить с ними в кафе. Его Наполеон свиную отбивную у мясника не смог бы найти своим тупым деревянным носом. У собаки не было никакого чутья.
Ален прикончил стакан.
— Мораль: никогда не покупай собаку в кафе. Надо видеть ее в работе. — Он посмотрел на часы. — У меня есть время еще на стакан. А у вас?
Всегда, заверил я. А еще одна история?
— Еще какая. Вам как писателю понравится. Давнее это дело, но, говорят, не ложь.
Некий селянин владел клочком земли на некотором удалении от дома. Небольшой участок, гектара два, но заросший древними дубами, и каждую зиму снимал с него владелец урожай трюфелей, позволяющий ему жить праздно и безбедно весь год. Его свинья в два счета находила черные самородки. Год за годом трюфели приносили постоянный доход. Деньги, казалось, валялись под деревьями. Бог милостив, так и вся жизнь пройдет, полагал крестьянин.
Можно представить себе его возмущение, когда он заметил, что кто-то рылся на его участке. Возможно, конечно, бродячий кабан или собака. Но вот он обнаружил втоптанный в землю окурок современной сигареты с фильтром не того сорта, что курил сам. Уж конечно, не кабан этот окурок выкинул. Крестьянин не на шутку обеспокоился.
Тщательная инспекция усилила его тревогу. Тут и там ямы, на камнях царапины от металлической трюфельной ковырялки.
Разумеется, никто из соседей такого вытворить не мог. Он знал всех с детства. Значит, чужак, не знающий, что эта драгоценная земля принадлежит ему.
Будучи человеком разумным, крестьянин понимал, что посторонний мог и не знать, что земля эта — частное владение. Заборы и знаки денег стоят, да и нужды в них ранее не наблюдалось. Его земля — это его земля, каждый в деревне знает. Конечно, времена изменились, чужаки нашли дорогу в холмы. Крестьянин поехал в город, накупил табличек «Частная собственность», «Проход запрещен», на всякий случай и «Осторожно, злая собака» прихватил. Вместе с женой он допоздна трудился, развешивая таблички по периметру своих владений.
Несколько дней прошли спокойно, никто не нарушал границ его участка, и крестьянин решил уж было, что рылся в его земле некто добросовестно заблуждавшийся. Хотя с чего бы этот совестливый стал выбирать для промысла ночь — такая мысль тоже посещала голову крестьянина.
И вот — снова. Несмотря на знаки, на его землю опять вторглись и под покровом тьмы похитили драгоценные черные комочки. Ни о какой ошибке речь идти не могла. Действовал браконьер, ночной вор, паразитирующий на чужой собственности.
Крестьянин с женой обсудили проблему вечером за супом на своей кухне. Можно, конечно, привлечь полицию. Но трюфели — точнее, деньги от их продажи — формально не существуют, так что и официальным инстанциям заниматься этим делом не след. Зададут вопрос о ценности похищенного, о сумме ущерба… Кроме того, даже если браконьера упекут за решетку, потерянного-то он не вернет.
И они решили бороться со злом своими способами. Крестьянин навестил два-три соседских дома, где его поняли с полуслова. Соседи согласились ему помочь и несколько долгих ночей дежурили на участке с дробовиками, возвращаясь домой нетвердой походкой в результате усиленного обогрева организма изнутри. Наконец одной пасмурной ветреной ночью они заметили огни фар. Автомобиль остановился за две сотни метров у подножия холма.
Мотор стих, фары погасли, открылись и закрылись дверцы. Вспыхнул фонарик, послышались приглушенные голоса, затем и шаги.
Собака бежала впереди. Она учуяла чужих, нервно залаяла, и браконьер зашипел на нее. Караульные крепче сжали ружья, крестьянин включил прихваченный специально для этого фонарь.
Луч выхватил из тьмы пожилую пару совершенно неприметного обличья. Женщина с мешком, мужчина с ковырялкой и фонариком. С поличным.
Трое стражников, выставив вперед свою артиллерию, бросились в атаку. Враг сокрушен, подавлен, пленен, под дулами дробовиков во всем признался.
«Сколько накопал? — спросил старик-крестьянин. — Два кило? Пять? Больше?»
Молчание. Молчат преступники, молчат крестьяне. Думают, что делать дальше. Справедливость должна восторжествовать, правосудие в денежном выражении. Один из соседей прошептал что-то на ухо пострадавшему, тот кивнул и объявил приговор чрезвычайного суда.
Где находится банк браконьера? В Нионе? Ah bon. Если выйти сейчас, то к открытию как раз дотопаешь. Снимешь тридцать тысяч франков, принесешь сюда. Мы удерживаем машину, собаку и жену в качестве залога.
Браконьер отправился в Нион — четыре часа пешком. Собаку засунули в багажник, жену — на заднее сиденье. Сами тоже влезли в машину, продолжая согреваться при помощи бутылочки marc.
Рассвело. Утро прошло, день…
Ален остановился.
— Вот вы писатель. Как думаете, чем закончилось?
Я предложил два варианта хеппи-энда, оба раза не угадал, и Ален засмеялся.
— Конец простой и без всякой драмы. Разве что для жены браконьера. Тот мудрец явился в свой нионский банк, снял со счета все свои деньги — и только его и видели. Испарился.
— И не вернулся?
— Еще чего.
— А жена?
— Жена ему давно надоела.
— А крестьянин?
— До самой смерти досадовал, как его надули.
Ален заторопился, сославшись на дела, я заплатил ему за трюфели и пожелал успеха с новой собакой. Придя домой, я разрезал один из трюфелей пополам, чтобы убедиться в его подлинности. Ален, конечно, надежный парень, но…
Жизнь сквозь розовые очки
Обаборигенились.
