— Привет, детка, — сказала тетя, оторвавшись от кроссворда. — Ездила в город?
Я села напротив нее на диван.
— Нет, я была в Сиэтле.
— Ходила по магазинам?
— Навещала кое-кого.
Би бросила на меня удивленный взгляд.
— А я и не знала, что у тебя есть подруги в Сиэтле. Сказала бы мне, когда мы там были в прошлый раз, пригласили бы ее в гости.
Я покачала головой.
— Вряд ли бы он пришел.
— Он?
— Ну да. Эллиот Хартли.
Тетя уронила ручку на колени и посмотрела на меня так, словно я сказала что-то непростительное.
— Би, нам нужно поговорить.
Она кивнула. Я открыла рот, и слова полились сплошным потоком.
— Я знаю о бабушке. О своей настоящей бабушке. Би, я нашла ее дневник и читаю его с тех пор, как приехала сюда. Это история последнего месяца ее жизни, до самого конца. И только сегодня утром я узнала всех персонажей, узнала, что вы с Эвелин там были, и Генри тоже. Эллиот мне все рассказал.
Я говорила торопливо, почти лихорадочно, как будто пыталась втиснуть тайны всей жизни в один абзац. Знала, что еще чуть-чуть, и Би замкнется и уйдет, как обычно, когда кто-нибудь затрагивает неприятную тему.
— И ты ему поверила?
— А почему бы и нет? Моя бабушка его любила.
Тетин взгляд помрачнел.
— Я тоже, — произнесла она отстраненным голосом. — И видишь, как все обернулось.
— Би, я знаю о ее последней ночи на острове. Знаю, что она увидела вас двоих и как вы поехали за ней. — Я замолчала, тревожась из-за того, что должна была сказать. — Знаю, что вы бросили ее там. Би, как вы могли? А если она мучилась?
Би побледнела.
— Ужасная была ночь, — едва проговорила она слабым, изменившимся до неузнаваемости голосом. — Когда Эллиот пришел ко мне, я сразу поняла, что ему нельзя быть со мной. Мы оба это знали. Но твоя бабушка порвала с ним, а мне так хотелось очутиться в его объятиях! Я мечтала об этом еще со школы, но ему нужна была только Эстер. До той ночи, когда он захотел меня. — Она потрясла головой, словно сама мысль была наивной и глупой. — Ты хоть понимаешь, как это — жить с такими чувствами?
Я молчала.
— Я убедила себя, что все нормально, Эстер не будет возражать.
— Она увидела вас вместе, и…
— Я поняла, вернее, мы оба поняли, что совершили огромную ошибку.
— И вы погнались за ней.
Она кивнула и закрыла лицо ладонями, потом встала.
— Нет, не могу. Мы не будем это обсуждать.
— Би, подожди! Бабушкин дневник… ты его читала?
— Нет.
— Тогда как он здесь оказался?
Тетя посмотрела на меня безумным взглядом.
— Что значит — здесь?
— В этом доме. Я нашла его в тумбочке у себя в комнате.
Она покачала головой.
— Понятия не имею. Я тридцать лет туда не заходила. Это была любимая комната твоей бабушки. Я покрасила стены в розовый цвет для нее и ребенка. Знаешь, она хотела уйти от твоего деда.
— Би, почему ты отвела мне эту комнату, если не собиралась рассказывать о бабушке?
Би стояла с растерянным видом, словно исчерпала все ответы.
— Наверное, подумала, что ты имеешь право жить в этой комнате, ощутить присутствие Эстер.
Я кивнула.
— Ты должна прочитать ее дневник. Увидишь, что она тебя любила и простила.
— Где он? — спросила Би.
Казалось, она увидела призрака или сильно испугалась.
— Сейчас принесу.
Я сходила к себе в комнату и вернулась с тетрадью в красной бархатной обложке.
— Вот, держи.
Би взяла дневник. В ее глазах не было ни тепла, ни узнавания, только гнев, потом она разрыдалась.
— Ты ничего не понимаешь!
Я и вправду не понимала.
— Что именно, Би?
Она смахнула слезы.
— Что она сделала с нами! Через что мы прошли!
Я подошла к ней и положила руку на плечо.
— Расскажи, Би. Мне пора узнать правду.
— Правда похоронена, — процедила она, глубоко вздохнув. В ее глазах полыхала ярость. — Я должна уничтожить эту штуковину.
Она повернулась и ушла в свою комнату.
— Би, погоди!
Я побежала за ней, однако тетя торопливо захлопнула дверь и закрыла на защелку.
Я долго стояла под дверью, надеясь, что Би справится с давней болью, выйдет и мы наконец честно и открыто поговорим о моей бабушке, но Би так и не вышла. Провела у себя в комнате всю вторую половину дня. Вечером, когда чайки начали, как обычно, голосить перед ужином, я ждала, что тетя появится на кухне и будет хлопотать по хозяйству… Она не выходила. Я рассчитывала, что она сдастся после захода солнца и пойдет в ланаи, чтобы смешать себе коктейль, но ошиблась.
Пришлось открыть банку супа и посмотреть какую-то телевизионную драму, однако уже к девяти часам я зевала и размышляла о нынешнем марте. Я пробыла на острове почти три недели, столько всего случилось за это время, но многое пошло не так, как хотелось бы.
Да, я пообещала Эллиоту и бабушке, что найду ответы. Тем не менее, мне почему-то не пришло в голову, что Эстер просто захотела уйти из жизни. Кто я такая, чтобы ворошить прошлое? Ее прошлое?
Разочарованная, я решила больше об этом не думать. Джек оставил два сообщения на моем мобильнике. Я не ответила. Слишком устала от всех секретов — его, тетиных и бабушкиных. Похоже, пора возвращаться в Нью-Йорк. Я позвонила в аэропорт и поменяла дату вылета. В душе я понимала, что надо бы извлечь урок из дневника Эстер, остаться на острове и бороться за правду и свою любовь, но у меня просто не было сил.
Глава 18
Семнадцатое марта
На следующее утро я сообщила Аннабель по телефону, что возвращаюсь домой. Похоже, мой голос звучал чуточку печальней и разочарованней, чем я рассчитывала.
— Эмили, ты обещала себе месяц.
— Здесь все усложнилось. Би со мной не разговаривает, а Джек…
— Что случилось?
Я рассказала о своем визите к его деду и о том, что он сказал о другой женщине.
— А тебе не приходило в голову выслушать самого Джека?
— Только не сейчас, после того, что я пережила с Джоэлом. У меня слишком низкий болевой порог, Анни. Еще одного раза я не выдержу.
— Я лишь хотела сказать, что ты, возможно, слишком остро все воспринимаешь. Может, там ничего и нет.
