– Вовсе не исподтишка. Напрямую: «Надень то. Не надевай этого. Говори то. Не говори этого. Мы делаем так. Атак мы не делаем». Намек прозрачный, скажем прямо.
– Тогда я тем более не понимаю, как ты с этим мирилась. Это же чудовищно. Невозможно поверить, что такая умная и независимая девушка, как ты, стала бы терпеть такое... такое дерьмо. Но ты же терпела.
– Да, – призналась я. – Терпела. И сожалею об этом всем сердцем. И никогда-никогда больше не соглашусь мириться с подобным неравенством. Потому что я изменилась.
– Не уверен, – покачал головой он.
– Джо, извини, но, по-моему, ты жесток. Ни капли сочувствия, когда мне пришлось пережить такой кошмар.
– Я тебе сочувствую, – произнес он, отодвигая тарелку. – Даже очень. Всем сердцем. Просто я немного... разочарован, наверное.
– Разочарован? Что значит «разочарован»?
– В тебе.
– О! Хм... большое спасибо. – Я залилась краской.
– Потому что ты во всем обвиняешь Доминика.
– Да, я обвиняю Доминика. Почему бы мне его не обвинять? Он же плохой. Это он во всем виноват!
– Вот здесь я с тобой не согласен.
– Ну, не знаю, почему ты не согласен. Ведь это правда. – Во мне уже вскипала нешуточная злость. Более того, я чувствовала, что вот-вот заплачу. Джо испортил такой замечательный вечер, донимая меня своими сомнениями, хитрыми, докучливыми вопросами. – Это правда, – повторила я. Стол расплывался перед глазами. – Я стала жертвой. – Горло сдавливал спазм. – Я прошла через ад. Настоящий ад. И все из-за Доминика.
– Из-за себя самой тоже.
– Нет, я ни при чем! – бубнила я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не повысить голос. – Я всего лишь невинная жертва. Он строил козни за моей спиной. Избавился от меня, чтобы спасти свои деньги. Перед лицом двухсот восьмидесяти человек. Моему отцу это обошлось по сто фунтов за каждого. И не понимаю, с какого боку тут я.
– Ты тоже виновата. В каком-то смысле. Тем, что позволяла Доминику так с тобой обращаться. Не пойми неправильно, – поправился он. – Тому, что он сделал, нет оправдания...
– Ура, аллилуйя!
– ...но ты стала соучастницей его преступления. Ты ни разу не пресекла его отвратительное поведение.
– Не пресекла?
– Он обращался с тобой как с дерьмом, а ты не возражала.
– Нет?
– Нет. По крайней мере, не похоже.
– Да-да, ты прав. Не возражала.
– Так почему?
Я нервно заерзала на стуле:
– Мне бы вышло дороже.
– Тебе дороже? Понятно.
– Он заводился с пол-оборота, – оправдывалась я. – Чуть что не по нем, закатывал жуткие, отвратительные истерики. Я боялась перечить.
– Почему? – изумился Джо.
– Начни я перечить, он устроил бы ужасную сцену, и мы бы... мы бы... разошлись, вот почему!
– И что в этом плохого?
– Как что плохого? Я не хотела рвать отношения.
– Почему?
– Потому что он – мой бойфренд. Он был тем самым, единственным. Я хотела за него замуж. Поэтому была готова переступить через себя.
– А...
– Это суть любых отношений. Все должны идти на уступки.
– Непохоже, чтобы Доминик хоть раз в чем-то уступил тебе, – презрительно поморщился Джо. – Еще один вопрос: почему ты захотела выйти за него замуж?
– Почему-почему? Это еще что за вопрос? Зачем вообще люди женятся?!
– Ну, судя по твоим же словам, он был тебе не очень-то симпатичен, ты им не восхищалась. Вот я и теряюсь в догадках. Он вообще тебе нравился, Минти? – Джо пристально посмотрел на меня. – Нравился? – Я не могла отвести взгляд. В радужке его больших карих глаз светились золотистые и зеленоватые прожилки. Он словно меня гипнотизировал. Я тяжело вздохнула. – Нравился? – не отставал Джо.
– Нет, – тихо созналась я. – Не нравился. И теперь, когда я узнала правду, он нравится мне еще меньше.
– Но Минти, – наседал Джо, слегка наклонясь вперед, – зачем было выходить замуж за человека, который тебе даже не нравился? Уверен, что уже задавал тебе этот вопрос, но ты избегала ответа.
– Послушай, Джо, нравился он мне или нет, какая разница? Он же хотел на мне жениться.
– Повторяю еще раз: он тебе нравился?
– Нет, – прошипела я. – Не нравился. Я ненавидела его за то, как он себя ведет. Меня всю передергивало. Терпеть не могла эту манеру называть всех по имени и навязывать страховки на вечеринках. Ненавидела его за то, что он никогда не уступал моим желаниям. За идиотские замечания в адрес людей, которые «не так» одеваются и выглядят. И особенно я ненавидела его попытки контролировать меня, убить во мне всякую уверенность.
– Что-нибудь еще?
– Да. Его манера вести беседу, точнее, отсутствие таковой. Можно было вздернуться со скуки. Я скажу тебе, что еще меня в нем раздражало: нетерпимость, хронический эгоизм, неумение сочувствовать людям. Вот видишь, – выпалила я, – очень многое в Доминике меня просто бесило!
– Тем более поразительно, как ты могла даже помыслить о замужестве, о браке с человеком, которого, похоже, не уважала и не любила.
– Какая разница, любила я его или нет? Это тут совершенно ни при чем!
– Ты так думаешь? – спросил он, подняв глаза к потолку.
– Да. Потому что брак – это совсем другое. Когда дело доходит до брака, многие соединяют свою жизнь с теми, кто им вовсе не нравится.
– Неужели?
– Да. Ведь мы не останавливаем выбор на друзьях, правда?
– Почему же? Я с удовольствием.
– Друзья – это друзья. С ними нужно дружить. А партнеры – это партнеры.
– Не думаю, что Доминик искал в тебе «партнера», во всех смыслах этого слова, – съехидничал Джо. – По-моему, он хотел превратить тебя в коврик, хорошенький такой коврик для вытирания ног.
– Да, это так. И я почти в него превратилась.
– Хорошо, Минти. Спрашиваю еще раз: почему ты хотела выйти замуж за Доминика?
– Да не знаю! – раздраженно выдохнула я, но сразу же сдалась: – Ну, хорошо, скажу. – Я вертела в руках солонку. – Мне захотелось выйти за него, потому что он захотел жениться на мне. Да, признаю. Мне это льстило. Он выбрал меня. Это было приятно. Мне уже тридцать – пора подумать о замужестве. Тут появился Доминик и выбрал меня. И я подумала: «Ничего, сойдет».
– Ничего, сойдет?
– Да.
– Несмотря на то, что была о нем столь низкого мнения?
