За горячим беседа стала еще более непринужденной. С радостью и в то же время с ужасом я поняла, что нравлюсь Дэвиду, – увы, долго это не продлится… Он сказал мне, что разведен.
– Как долго вы были женаты? – поинтересовалась я неискренним тоном.
– Чуть больше года.
– Недолго.
Он покачал головой.
– Брак оказался ошибкой. У нас с женой было слишком мало общего, – пояснил он. – Да еще эти постоянные разъезды – и у меня, и у нее.
– А чем она занимается?
– Катя – модель. Многие фотографы встречаются с моделями. Такие знакомства возникают легко – мы вращаемся в одних кругах, и стиль жизни у нас в чем-то схож. Мы с Катей очень нравились друг другу, но брак был ошибкой. Нам следовало ограничиться романом.
– Вы порвали с ней?
– Нет. Она меня оставила. Она сказала, что я плохо с ней обращался, в чем, вероятно, есть доля правды. Катя считает, что я мало с ней разговаривал и вообще вел себя эгоистично. Наверное, она права. Фотографы нередко бывают эгоистами – работа у нас такая. – Он подлил мне вина. – А как насчет вас, Миранда? Вы ведь живете одна, да?
Я кивнула.
– А был ли когда-нибудь мистер Миранда?
– Нет. То есть… не совсем.
– Не совсем?
– Я была помолвлена, – уточнила я, пристально разглядывая бокал.
– Правда? Когда?
– Мы расторгли помолвку в мае.
– О, совсем недавно. Извините – наверное, вам пришлось нелегко.
– Да. В сущности, я все еще не могу прийти в себя. – Я прикусила губу. – Но я уверена – так будет лучше.
– Почему? Может, он…
– Изменял мне? Нет. – Я в рассеянности разглаживала салфетку.
– А может, вы… не сошлись характерами?
Я покачала головой:
– Мы отлично ладили.
– Тогда в чем дело? Простите, если мой вопрос кажется вам слишком бестактным.
Я посмотрела на Дэвида:
– Он… дурно повел себя по отношению ко мне.
– Он был агрессивен?
– Агрессивен? – Я улыбнулась. – О нет. Просто он… совершил поступок, который я не смогла ему простить. Но, если не возражаете, я бы предпочла это не обсуждать, поскольку мне даже думать об этом тяжело.
– Конечно. Я понимаю – рана еще не затянулась… Может, именно поэтому в нашу первую встречу вы были несколько напряжены.
«Нет, совсем по другой причине…»
– Да, возможно, – солгала я, разглядывая десертную вилку.
– Ну что ж, – промолвил Дэвид, заметив приближение официанта. – Как насчет десерта?
– Да как-то уже не хочется… Впрочем, как вы думаете, здесь подают кофе с птифурами?
– Точно не знаю. Боюсь, что нет. Но есть одна идея: у меня дома должен быть отличный бельгийский шоколад, так что, если у вас хватит смелости принять это приглашение, мы могли бы выпить кофе у меня. Мой дом буквально в двух шагах отсюда, и обещаю вам, что не буду показывать вам свое портфолио!
Я улыбнулась. Кофе с шоколадом? У него дома? Да. Тогда, возможно, я и смогу сказать то, что должна. Я бегло оглядела других посетителей, негромко беседующих между собой. Да, мне будет гораздо легче сделать это признание у Дэвида дома.
– Ну как, согласны?
Я кивнула. Дэвид оплатил счет, и мы вышли на улицу, вдыхая теплый вечерний воздух. Мы пересекли Сент-Джон-стрит и свернули направо – на Бенджамин-стрит, где располагался ряд складских помещений из коричневого кирпича.
– Моя квартира – в здании старого консервного заводика, на последнем этаже, – пояснил Дэвид. – Я купил ее в прошлом году – вскоре после развода.
Мы поднялись наверх в тускло освещенном лифте. Дэвид открыл дверь. Я ожидала увидеть просторное помещение – что-то похожее на арт-галерею – с обнаженными железными конструкциями и кубами из матированного стекла, но все было совсем иным. Помещение оказалось просторным, но пропорционально разделенным на уютные комнаты. По всей квартире был настелен матовый паркет.
– Здесь чудесно, – сказала я.
На стене висела черно-белая фотография – два маленьких мальчика работают на банановой плантации. Что-то в композиции, в трагически-покорном выражении детских глаз заставило меня внимательнее всмотреться в фотографию. От снимка было просто не оторвать глаз.
– Это ваша, Дэвид?
– Да. Садитесь, а я пока сделаю кофе.
Я присела на диван в большой гостиной, по-видимому служившей и кабинетом. Полки прогибались под тяжестью книг по фотографии. Я прочитала имена: Роберт Капа, Себастиан Сальгадо, Картье-Брессон и Ирвинг Пенн, а еще Марта Геллхорн, Ансель Адамс, Инге Морат и Мэн Рэй. На столе лежали справочник «Магнум», биография Ли Миллера и коробка с этикеткой «Цветные негативы». На комоде стояч диплом Ассоциации фотографов прессы, а рядом – фотография соблазнительно улыбающейся блондинки лет двадцати восьми. Тут вошел Дэвид с подносом.
– Это ваша жена?
– Да. Бывшая.
– Красивая…
– Да. Она полька. Впрочем, языковые трудности не были причиной нашего разрыва, поскольку она абсолютный билингв. Ну что, может, выпьем кофе на воздухе?
– Где это? У вас есть балкон?
– Нет, но есть кое-что другое. Идемте.
Мы прошли по коридору в другой конец квартиры, а потом поднялись по белой винтовой лестнице, которая привела нас к светло-голубой двери. Дэвид повернул ручку, и мы оказались на большой террасе, освещенной множеством ламп, вмонтированных в пол.
– Добро пожаловать в мой сад, – сказал хозяин.
Сад был прекрасно устроен, а цветов в нем оказалось не меньше, чем в оранжерее весной. Клематис нескольких сортов обвивал решетку. В горшках, корзинах и кадках пышно цвели герань и петунии. Фуксии напоминали розовые и красные балетные пачки. Цвел здесь и благоуханный жасмин. По всей террасе разливался божественный аромат.
– Ого. Это ваших рук дело?
– Если бы! Квартира продавалась вместе с садом. Я, конечно, стараюсь поддерживать его в хорошем состоянии, но, увы, садовник из меня весьма средний. Я только поливаю растения и надеюсь на лучшее. Осторожно, не запнитесь о шланг.
Мы подошли к краю террасы, где стоял кованый железный стол с четырьмя стульями. Нам открылась панорама ночного Лондона, освещенного множеством огней, и мы стали вглядываться вдаль, различая знакомые здания.
– Вот там – Барбикен,
[28]
– сказал Дэвид, – а там – башня Нат-Веста. Слева – «огурец» – видите зеленые огоньки? А вот там – башня «Оксо», а чуть дальше, вот там, – «Око Лондона».
[29]
