– Нет. И что же?
– Я хочу показать тебе дом, где я некогда жил. Мне показалось, что мой позвоночник свело судорогой.
– Давай-ка проверим, смогу ли я найти туда дорогу.
Мы миновали разрушенный Западный пирс и Дворцовый пирс, а потом, у Морского плаца, Дэвид повернул налево. И вот мы уже продирались по узким улочкам, среди пестрых вилл времен Регентства, выкрашенных в нежно-розовый, зеленый или голубой цвет, а потом ехали вверх по холмам, поднимаясь высоко над городом.
– Эгремонт-плейс, – сказал Дэвид. – Думаю, нам сюда.
– Да, сюда, – машинально подтвердила я и тут же поняла свой промах: Дэвид посмотрел на меня с удивлением.
– Ты права, – заметил он. – А вот и мемориальная арка. Боже, я все это помню…
Мы проехали под аркой и тут же оказались на Уэст-драйв. Чуть ниже, справа от нас, раскинулся Куинс-парк, откуда доносились детские голоса, скрип качелей и мерные шлепки теннисных мячей. Крепко стиснув руль, Дэвид медленно доехал до конца улицы и остановился напротив своего бывшего дома.
– Боже, Миранда, – воскликнул он. Мое сердце забилось еще сильней. – Мне вдруг стало как-то… странно. Понимаешь, это маленькое путешествие по тропе памяти… подействовало на меня сильнее, чем я ожидал.
«И на меня. И на меня».
Дэвид покачал головой, и я заметила, как напряжены мускулы его лица. Он повернулся ко мне.
– О, ты тоже опечалена. – Он взял мою ладонь в свою. – Это, конечно, мило с твоей стороны, Миранда, но беда произошла шестнадцать лет назад, и я уже давным-давно с ней справился. Просто сейчас, – он пожал плечами, – я снова увидел эти места… Я снова сюда попал, и это, конечно же, пробуждает воспоминания. Мы ведь были очень счастливы до… – он тяжело вздохнул, – той истории. Нам здесь хорошо жилось. У нас были славные соседи, – внезапно добавил он. – Макноты. Интересно, они все еще здесь живут? Я был бы рад с ними повидаться. Ведь, в сущности…
Мне стало совсем худо. «Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, НЕ НАДО!»
Но Дэвид уже открывал дверцу машины.
– Я только позвоню в дверь, ладно? Надеюсь, ты не возражаешь?
«Возражаю!!!»
– Конечно, нет, – как бы со стороны услышала я собственный голос.
– Ты можешь пойти со мной, если хочешь.
– Нет! – Он как-то странно посмотрел на меня. – То есть… нет, – повторила я более спокойным тоном. – Мне… не хочется.
– А почему?
– Ну… потому что если они больше здесь не живут, а мы будем стучаться вдвоем, нынешним хозяевам это может показаться подозрительным.
Дэвид кивнул.
– Ты права. Ладно, жди меня здесь. Я только позвоню в дверь и, если они все еще живут там, позову тебя, чтобы ты с ними познакомилась.
«Боже милосердный, только бы их не было…»
Я смотрела, как Дэвид переходит дорогу, и стук моего сердца был уже как барабанный бой. Дэвид немного постоял возле дома 44, а потом открыл соседскую калитку, прошел по тропинке к дому и позвонил в дверь.
«Господи, только бы их не было. Пожалуйста, пожалуйста, только бы их не было».
Он позвонил во второй, а затем и в третий раз. Мой пульс стал постепенно замедляться. Дэвид посмотрел на окно второго этажа, потом позвонил в последний раз и пошел обратно к машине.
– Они явно здесь не живут. «Спасибо тебе, Господи».
– А может, они в отъезде. С тобой все в порядке, Миранда?
– Конечно.
– А мне кажется, ты чем-то… встревожена. «О да».
– Нет, все нормально.
– А хочешь мы проедем мимо того дома, где ты жила? Это ведь недалеко отсюда, правда?
– Да – на Сэндаун-роуд, но, признаться, у меня нет особого желания туда ехать.
– Ну ладно, тогда не поедем.
Мы спустились на побережье и побродили по «Тропам», а потом вышли на пирс с его дешевыми развлечениями.
– А когда-то мы это обожали, – промолвил Дэвид, проходя мимо игровых автоматов. – В детстве мы с Майклом вечно здесь ошивались. А когда я подрос, то встречался здесь с одной барышней. Я с ума по ней сходил, – смеясь, признался он. – Ее звали Шанталь, она приезжала из Франции по студенческому обмену. Она стала моей первой женщиной, и произошло это в 1982-м. А кто был первым у тебя?
«Джимми. Джимми. В марте 1987-го».
– Ой, Миранда, прости – я тебя смутил. Пожалуйста, забудь об этом на редкость бестактном вопросе. – Дэвид снял свой льняной пиджак. – Становится жарко, правда? Давай немного походим по берегу.
И мы побрели на восток, по направлению к эспланаде. Мы шли рука об руку, и морской бриз играл нашими волосами. Дэвид взглянул на часы.
– Уже час. Ну что, перекусим где-нибудь через полчаса? Или ты уже проголодалась?
«Какой там голод – я ног под собой не чую от волнения!»
– Нет, я не голодна, – чуть слышно ответила я.
Мы прошлись по шуршащей гальке. Эта часть пляжа оказалась относительно безлюдной, и я заметила пустую скамейку.
– Дэвид, – заговорила я, чувствуя сильнейшее сердцебиение. – Не могли бы мы присесть на пару минут?
– Ну конечно – о чем речь!
Мы сели на скамейку – бок о бок, соприкасаясь бедрами и переплетя пальцы рук. Мы слушали жалобные крики чаек, кружащихся над нами, и шум медлительных волн, которые то надвигались на нас, то отступали. На берег… Обратно… На берег… Обратно… Возникало ощущение, что это вздымается и опускается грудь какого-то великана. Я попыталась дышать в унисон с морем, чтобы хоть немного успокоиться.
«Вот и настал тот момент».
– Дэвид, – начала я, – мне нужно тебе кое-что рассказать.
До меня донесся его смех.
– Ну сколько можно играть в эту игру? Я думал, тебе уже надоело.
Я разглядывала засохшую водоросль, лежавшую возле моих ног. Она почернела и стала хрупкой.
– Это не игра. Я действительно должна тебе кое-что рассказать. Это очень важная вещь, которую ты должен знать обо мне, и на самом деле мне надо было рассказать о ней еще во время нашей первой встречи.
Дэвид помрачнел, и мускулы его лица напряглись. Он наконец понял, что я не шучу.
– Но я молчала до сегодняшнего дня по одной очень веской причине. Произошло нечто совершенно неожиданное – я полюбила тебя. А когда это случилось, я поняла, что мне не просто трудно, но почти невозможно открыть тебе мою тайну. Все это время я боролась с собой.
Дэвид покачал головой. Он был явно ошеломлен.
– Миранда, ты сейчас такая серьезная.
– Но это очень серьезно. Он посмотрел на меня.
