Элен обдумала его слова. Больше майор Калверт ничего не сказал, но теперь опять смотрел на нее. Он погасил сигарету и снова сунул руку в карман. Элен, не понимая почему, все сильнее смущалась – может быть, из-за того, что он смотрел на нее вот так, молча. Она почувствовала, что начинает краснеть, почувствовала одновременно странное волнение и робость. И быстро выпила свой лимонад.
– Хотите еще?
– Нет-нет. Благодарю вас. – Она нервно сплетала пальцы у себя на коленях.
– Вы все еще говорите точно англичанка. Не как американка. Поразительно! – Он сказал это так внезапно, что она вздрогнула. Потом улыбнулась.
– Правда? Но я могу говорить как американка. Если захочу.
– Неужели? – Он наклонился вперед. – Ну так скажите мне что-нибудь по-американски…
Элен глубоко вздохнула. Она опустила ресницы, потом снова посмотрела на него.
– Извините, что я без спросу ходила к вашей заводи, майор Калверт… – Получилось замечательно: медлительная южная оттяжка, скромно и немножко кокетливо, самую чуточку. Майор Калверт секунду смотрел на нее, потом откинул голову и захохотал – совсем так, как ей запомнилось.
– Ну-ну! Кто бы поверил? – Он перестал смеяться. – Вы умная юная женщина, а не только хорошенькая. – Неожиданно он наклонился, его темные поддразнивающие глаза перехватили ее взгляд. – Они вам это говорят, все здешние мальчики? Ну конечно. Что вы хорошенькая. И даже больше. Что вы красавица.
Сердце Элен на миг словно перестало биться. По телу у нее пробежала возбужденная дрожь. Как удар электрического тока. И такая же мгновенная. Вот была – и уже нет. Она снова потупилась и встала.
– Мне пора домой. Благодарю вас за лимонад, майор Калверт.
– Не стоит благодарности, мэм.
Он встал вместе с ней, и в его голосе ей почудилось поддразнивание. Она посмотрела на него – нет, наверное, послышалось. Его темно-карие глаза были очень серьезны. Внезапно он оказался совсем рядом, и Элен заметила, что дыхание у него участилось.
– Волосы у вас все еще мокрые, Элен Крейг. Вы знаете? – сказал он, и его голос прозвучал странно, почти хрипло.
Тут он поднял руку и прикоснулся к ее волосам. Очень медленно приподнял длинную прядь и пропустил ее между пальцами. Элен не шелохнулась.
– И ваша блузка. Она же совсем мокрая.
Она увидела, как по его губам скользнул язык, как быстро поднимается и опускается его грудь под элегантной рубашкой. И тут он прикоснулся к ней. Сначала к рукаву, а потом медленно, пристально глядя прямо в широко открытые испуганные глаза, к ее груди. Чуть-чуть. Она понимала, что он ощупал округлость ее груди под материей, но движение было настолько легким, что могло показаться случайным.
Она знала, что ей следует сделать что-то. Сказать, чтобы он перестал, сбросить его руку, выбежать из комнаты – ну что-нибудь! Но почему-то она не могла, а просто стояла и смотрела на него.
– Насквозь мокрая. До самой кожи.
Голос его стал очень низким, сиплым, каким-то шепчущим. Это длилось несколько секунд, а потом его рука внезапно сжала ей грудь. Но он все так же смотрел в ее глаза, и Элен в смятении подумала, что он что-то ищет в них, пытается что-то прочесть. Но вот что? Потом он подсунул руку под блузку, осторожно, бережно. Его сухая ладонь легла на ее нагую грудь. И опять он на несколько секунд словно застыл. Потом легонько раз, другой провел пальцами по ее соску – нежнейшее прикосновение. Но жгуче блаженное.
Потом он убрал руку, словно ничего не произошло, и, вновь положив ее пальцы к себе на локоть, вежливо повел ее к двери.
В прихожей он посмотрел сверху вниз ей в лицо. Он вновь выглядел совершенно спокойным, непринужденным, и странная напряженность в его глазах исчезла.
– Может быть, вам когда-нибудь захочется еще раз побывать тут, Элен Крейг? – Он сделал паузу. – Например, осмотреть сады?
Элен опустила голову.
– Не знаю. Может быть.
Казалось, ему опять понравился ее ответ, потому что он улыбнулся.
– Отлично, – сказал он. – Отлично. Как только у вас возникнет такое желание, дайте мне знать. И неважно, когда это будет.
– Разве? – Элен подняла голову, голубые глаза смотрели недоверчиво.
Он покачал головой.
– Да, мэм. – И коснулся ее руки. – Я умею ждать.
Ей исполнилось пятнадцать, и Билли Тэннер сказал, что это дело особое, нужно отметить. Сам он закончил среднюю школу в Селме и теперь работал в гараже близ Мэйбери; работал полную смену и прилично, как он сам говорил, зарабатывал.
– Можно куда-нибудь выбраться пообедать, – сказал Билли. – Отпраздновать чин чином…
Элен нерешительно на него посмотрела. Последнее время Билли, кажется, стал ее меньше избегать и даже обещал как-нибудь еще раз сводить поплавать. Но он еще не приглашал ее на свидание.
– Только ты и я, Билли? Билли густо покраснел.
– Может, тебе хочется пригласить кого-нибудь?
Элен потупилась. Вообще-то она бы предпочла побыть с Билли вдвоем, но говорить об этом ей не хотелось. Она не желала показаться развязной.
– Я могла бы пригласить Присциллу-Энн, – пробормотала она.
– О'кей. Конечно. Почему бы и нет?
Вот она и пригласила Присциллу-Энн, у которой так широко раскрылись глаза, что брови исчезли под ухоженной расчесанной челкой.
– Билли Тэннер? Билли Тэннер? Шутишь? В ресторане? И он платит?
– Я так поняла.
– О'кей, – вздохнула Присцилла-Энн. – Хоть так отпразднуем. Я переговорю с Дейлом, ладно? Тогда можно будет скатать в его машине. В автобусе я не поеду, увольте…
Итак, они вчетвером втиснулись в «Бьюик» Дейла Гаррета, она с Билли сзади, Присцилла-Энн и Дейл – впереди. Дейл вел машину одной рукой, Присцилла-Энн смеялась. Она распечатала полдюжины пива, бросила две банки сидящим позади, одну открыла для себя, залив «Будвейзером» приборный щиток, и еще одну – для Дейла. Потом задрала голову и стала пить; ее рука покоилась на бедре Дейла. Тот ей что-то сказал – Элен не расслышала, – и Присцилла-Энн рассмеялась. Элен откинулась на спинку сиденья. Дейл был у Присциллы последним по счету дружком. Элен запуталась, сколько их еще было между Эдди Хайнсом и Дейлом. Не меньше шести, а то и все семь. А ей уже два с половиной дня как пятнадцать исполнилось. Когда же и у нее начнется настоящая жизнь?
Билли осторожно открыл банку и протянул ей. Свое пиво он не стал распечатывать. Билли не пил, и Элен казалось, что она догадывается почему – из-за отца.
Она украдкой на него покосилась, и у нее перехватило горло. Она-то видела, как он расстарался. Вот уже несколько лет он не стригся «ежиком» и теперь зачесывал назад свои черные волосы, которые отливали бриолином. Он был в выходном костюме, который надевал только на свадьбы да похороны. Костюм сидел на нем не лучшим образом, пиджак на локтях протерся. Кроме того, он вырядился в рубашку и галстук, и было видно, что они его стесняют, потому что он все время запускал палец за воротник и оттягивал, словно тот душил его. Бреясь, он порезался – под тем местом, где надлежало кончаться бачкам, которые он пытался отпустить, краснела маленькая ссадина. От него разило лосьоном, он сидел будто аршин проглотил, сложив руки на коленях. С той минуты, как они сели в машину, он и слова не проронил.
