Большую часть времени она теперь проводила дома, находя в этом своеобразное удовольствие. Она отказывалась от приглашений и по целым дням не выходила на улицу. Вечером, когда все ложились спать, она устраивалась где-нибудь в уголке и принималась вспоминать прошлое: трейлерный парк, мать, Неда Калверта. Она пыталась воскресить в памяти те давние дни, напоенные неповторимым ароматом Юга, восстановить каждую деталь, каждое слово, казавшееся тогда неважным, а сейчас приобретающее особое значение.
И чем дольше она об этом думала, тем ясней ей становилось, что дело, которое она хотела совершить, не имеет ничего общего с местью. Слово «месть» казалось ей смешным и высокопарным, взятым из дешевой мелодрамы. То, что она задумала, было гораздо серьезней. Она собиралась восстановить справедливость, защитить права тех, кто уже не мог постоять за себя, — права своей матери и Билли.
Эти мысли не покидали ее даже ночью. Засыпая, она снова видела перед собой мать и Билли, снова слышала их голоса, ощущала их присутствие и мучительно не хотела просыпаться. Она молила их не уходить, побыть с ней еще немного, но наступало утро, и она опять оставалась одна.
Незаметно промелькнул День благодарения, приближалось Рождество — Элен ничего не замечала. Настоящее перестало для нее существовать, она думала и жила только прошлым.
Будущее ее тоже не интересовало, оно было слишком далеким и призрачным, чтобы о нем беспокоиться. Она помнила, что через несколько месяцев ей предстояло сниматься у Грегори Герца, и это было ее единственным ориентиром. Временами ей казалось, что поездка в Оранджберг подведет черту под всей ее жизнью и что после возвращения она должна будет все начать заново.
Об Эдуарде она старалась не думать. В тот раз, когда она обнаружила у себя в спальне Льюиса, она так и не позвонила ему, а потом это и вовсе стало невозможным: обвинение, которое Льюис бросил ей перед отъездом, воздвигло между ней и Эдуардом непреодолимую стену.
Внешне она совершенно не изменилась, по крайней мере ей казалось, что это так, хотя Мадлен и Касси не разделяли ее убеждения. Оставаясь вдвоем, они частенько рассуждали, какой у нее усталый и измученный вид, как сильно она похудела за последнее время, и гадали, чем могут быть вызваны эти удручающие перемены.
Мадлен предположила, что Элен переживает из-за разрыва с Льюисом, но Касси с негодованием отвергла ее предположение:
— Вот еще, станет она переживать из-за такой ерунды. Будь я на ее месте, я давным-давно дала бы ему отставку. Нет, тут что-то другое. Если бы она еще не была такой скрытной. Я ведь вижу, как она мучается, а поделиться с нами все равно не хочет.
Мадлен промолчала. Она была искренне привязана к Элен и от всего сердца надеялась, что ее печаль объясняется не чем иным, как романтической любовной историей.
Она долго обдумывала эту догадку и в конце концов решила проверить ее на Касси. Однажды, когда они сидели в гостиной, Мадлен глубоко вздохнула и, сосчитав в уме до десяти, проговорила:
— Мне кажется, я знаю, в чем дело. Элен влюблена. Касси как ни в чем не бывало продолжала вязать.
Спицы у нее в руках так и мелькали. Прошло несколько минут. Наконец она подняла голову и посмотрела на Мадлен:
— И в кого же она, по-твоему, влюблена? Я что-то не вижу поблизости подходящей кандидатуры.
Мадлен перевела дыхание и разгладила юбку на коленях.
— Ну, — неуверенно начала она, — может быть, это кто-то из прежних знакомых, кто-то, с кем она больше не встречается.
Касси скептически поджала губы.
— Господи, ну что ты несешь? Подумай сама, как она может любить человека, с которым больше не встречается?
Мадлен вздохнула. Иногда ей казалось, что Касси начисто лишена воображения.
— А что в этом такого? — возразила она. — Настоящая любовь неподвластна времени. Или, может быть, вы считаете, что все должны жить по пословице «С глаз долой — из сердца вон»?
Касси насмешливо фыркнула.
— Вот именно, — сказала она, — очень мудрая пословица. Не всем же быть такими взбалмошными, как ты. Это у вас, французов, только одна любовь на уме. А по мне, так без нее гораздо спокойней. К тому же какая бы она там ни была неземная, а рано или поздно все равно кончается.
Этого Мадлен уже не могла стерпеть.
— Ну нет, — возмутилась она, — с этим я не согласна.
— Согласна или не согласна, а я говорю то, что есть.
— Неужели вы никогда ни в кого не влюблялись, Касси?
— А как же, конечно, влюблялась, лет в шестнадцать или семнадцать, уже точно и не помню. — Касси снова взялась за вязанье. Спицы в ее руках замелькали еще быстрей. — С кем же этой напасти не приключалось. Это ведь как ветрянка или корь: поболеешь, поболеешь, а потом — раз, и все как рукой снимет. — Она опустила вязанье на колени и с затаенной улыбкой посмотрела на Мадлен. — Если бы ты знала, что это был за парень! Красавец, глаз не отвести. Я таких больше не встречала. Сейчас нет-нет да и вспомнишь какое-нибудь его словечко, и сразу на душе теплей становится.
И она снова принялась вязать, всем своим видом показывая Мадлен, что разговор окончен.
Наконец подошло Рождество. Льюис прислал из Сан-Франциско поздравительную открытку и надолго замолчал. В последних числах декабря позвонил Джеймс Гулд и сообщил, что майор Калверт просрочил выплату по закладным. Ему было отправлено предупреждение, после чего он все-таки внес требуемую сумму, опоздав больше чем на неделю.
— Похоже, дело близится к концу, — сухо проговорил Гулд. — Мы переходим к последнему этапу операции. Вы готовы?
— Да, — ответила Элен и, помолчав, добавила: — У меня к вам просьба, Джеймс. Как только его объявят банкротом, пришлите мне официальное уведомление. Я хочу все проделать сама.
На другом конце провода наступило молчание.
— Вообще-то, у нас это не принято…
— Я знаю.
Гулд тяжело вздохнул:
— Хорошо, я позвоню вам сразу же, как только Калверта вызовут в суд. Но имейте в виду, это может случиться в любой момент.
Предупреждение Гулда было излишним. Элен и сама видела, что конец близок. Она ждала этого момента пять лет и теперь с нетерпением предвкушала, когда же наступит развязка и она снова сможет почувствовать ту жгучую, непримиримую ненависть, которую испытала пять лет назад, сидя в гостиной у Касси и глядя на рассыпавшиеся по полу долларовые банкноты.
Гулд позвонил в конце января, в тот самый день, когда она узнала, что за роль в «Эллис» ее выдвинули на премию Американской киноакадемии.
— Калверта вызвали в суд, — сообщил Гулд. — Если сегодня до двенадцати часов он не выплатит необходимую сумму (а я уверен, что он этого не сделает), его объявят банкротом. Завтра вы получите официальное уведомление. В течение нескольких дней его нужно будет освидетельствовать. О сроках я сообщу вам поздней.
