— А может, и зря, — сказал Жихарь. — Продавал коней такой чернобородый, поджарый, в красной рубахе?
— Вовсе нет. Это был чрезвычайно тучный мужчина с бритым лицом и головой.
— Все равно это Мара, — упрямо сказал Жихарь. — Побрился раз в жизни, да еще надул самого себя через соломинку, чтобы не узнали…
— Ваш рыжий конь, Жи Хан, необычайно вынослив, хоть и неказист. Меня вы посадили к себе в седло, поскольку искусство верховой езды пока не принадлежит к числу моих достоинств.
— Какие твои годы, дедушка Лю! Так где же кони?
— К сожалению, в соседнем городке вы взялись обучить Но Туна царскому умению пить не пьянея. Как будто моего жбана вам не хватало!
— И что? — заранее содрогаясь, спросил Жихарь.
— Обычное дело. Вы покупали дорогие ткани и приказывали местным оборванцам расстилать их перед собой на грязных мостовых, тратились на подарки девушкам сомнительной нравственности и трижды попадали в застенок, откуда вас приходилось выкупать. Увы, коней вы пропили и прогуляли!
— А чего это мы так запраздновали, с какой радости?
— Такое поведение вполне естественно для молодых людей, живыми вышедших из царства смерти.
— Как я еще ваджру не пропил!
— О, так бы и случилось, если бы чудесный петух не взял жезл Жуй под свою опеку.
— Правильно сделал. А между собой мы не дрались?
— Вы хотите знать правду?
— Выкладывайте все как есть, сэр Лю!
— Однажды вы действительно крепко повздорили из-за юной феи лесного озера, я даже испугался…
— И кому же досталась фея?
Лю Седьмой потупился.
— Жи Хан и Яо Тун молоды, отважны, хороши собой, но кто может изведать пути женского сердца? Фея остановила свой выбор на несовершенном Лю и предложила поиграть в тучку и дождик.
— А мы что делали?
— Ловили рыбу и размышляли о вечности.
— Так у тебя, значит, и в семьсот лет получается?
— Сэр Джихар, — сказал Принц. — Нам должно быть мучительно больно за этот внезапный многодневный загул, но сэр Лю должен рассказать нам о самом важном: где и каким образом мы добыли Полуденную Росу?
— Увы, несовершенный при этом не присутствовал.
— Как так?
— Ведомые жезлом Жуй, мы пересекли пустыню и оказались в горной стране, названия которой я не знаю, поскольку не у кого было спросить. Возле входа в ущелье, окутанное зловонным дымом бурого цвета, жезл стал издавать тревожные звуки наподобие сверчка. Вы совсем было направились к ущелью, но я предложил подождать до утра. Вечером на дежурном облаке за мной прибыл нарочный от Сына Неба: возникла высочайшая нужда в моем присутствии на заседании Государственного Совета. Дело в том, что несовершенный обременен при дворе высоким званием Министра Без Определенных Занятий. Но тревожат меня очень редко и по самым важным делам.
Я подумал, что возникли какие-то сложности с престолонаследием, и устремился вместе с посланцем в Поднебесную, страшась смуты и гражданской войны. Вы же сочли действия Бедного Монаха вполне правомерными и согласились дождаться меня на этом же месте. А я задумал воспользоваться случаем и одолжить у своего учителя Шэна несколько очень сильных амулетов.
Я надеялся обернуться за сутки, но…
— Что случилось, сэр Лю? Вы прогневили своего повелителя, и он заточил вас в темницу?
— О, если бы так! — Бедный Монах безжалостно разорвал на груди новый халат.
— Заседание Совета было посвящено какому-то ничтожному делу, а мой вызов явился следствием ошибки младшего писаря. Но, кажется, я догадываюсь, кто приложил руку к этой ошибке. С горя я пошел в квартал Увядающих Хризантем к знакомой певичке…
— Да не казнись ты так, дело житейское! А потом?
— Словом, когда меня, обобранного до нитки, нашли в канаве ученики, прошло несколько дней. Я прибыл на место встречи с большим опозданием. Вы ушли за Полуденной Росой, оставив красную птицу дожидаться меня.
— Так куда же все-таки делся Будимир?
— Благородный петух дал мне понять, что его предназначение выполнено, взмахнул крыльями и устремился в небо, где ему и положено пребывать.
Жихарь поглядел на солнце, Будимира там не увидел, только очи заслезились.
— Я думаю, что с нами он тоже попрощался, — сказал Яр-Тур. — Но что же было дальше?
— Семь дней и семь ночей я прождал вас в этом угрюмом месте, питаясь только персиковой настойкой, потому что яства берег для вас. Наконец из дыма вышел Яо Тун, несший на плечах Жи Хана. Вы были облачены в эти тряпки. Тела ваши были жестоко изранены, а разум помутнен. Вы походили на узников, только что отбывших длительный срок в подземелье, и говорили на непонятном мне языке. Поэтому я так и не узнал, что таилось в ущелье. Особенно плохи были вы, Жи Хан, пришлось соорудить носилки. Яо Тун безропотно выполнял все мои команды, словно Стальной Солдат из легенды. И мы пошли туда, куда вел нас жезл, и пришли. Тут и сработало заклятие злокозненного Мяо Ена.
Остальное вы знаете.
— Ладно, — сказал Жихарь. — Что было — то прошло. Кто-то нас там здорово измордовал. Пахали, что ли, на мне? И отчего у меня грудь горит?
Он разорвал свой балахон, свел глаза вниз, но рассмотрел только красную воспаленную кожу, испещренную синими линиями.
— Накололи! Что у меня там?
— Татуировка, дорогой Жи Хан, причем выполненная отнюдь не рукой мастера.
Достаточно сказать, что она одноцветная. На правой и левой сторонах груди изображены две головы, глядящие друг на друга. Головы принадлежат мужчинам.
Один из них не обременен волосами, зато имеет бородку мудреца, другой густоволос и усат. Усатый держит во рту причудливо изогнутую флейту. Кто они такие, несовершенный не знает. К сожалению, это не единственный рисунок на теле Жи Хана.
— Разберусь я в свое время с этим ущельем, — пригрозил Жихарь. — А пока надо разобраться со Змеем. Встали и пошли.
Они приблизились к самому краю обрыва. Море было зеленое и даже на вид теплое.
— Заодно и помоемся, — сказал Жихарь и ахнул: — Где же Змей?
— Вы не туда глядите, сэр брат. Вот же он!
— Какой маленький! Больше разговоров…
— Это обрыв высокий. Видимо, нам следует на всякий случай попрощаться.
— Да ты что! Мы еще с тобой погуляем, погоняем Мироеда, за звездой сходим, посмотрим, как они там… Молчу, молчу! Меч добудем этот… как его…
— Несовершенный хотел бы сопровождать вас…
— Все мы несовершенные, — сказал богатырь. — Однако совершенные на печке сидят, а мы там, где еще никто не бывал.
Лю Седьмой размотал свой длинный пояс, и все трое не спеша, осторожно стали спускаться к морю.
