— Все мы сыны Израиля, — напеваю я, чтобы выплеснуть гнев, — вышли мы все из Египта, дети еврейской семьи, Песах, Песах! Так вышли мы из Египта, так, так, так, из Египта. Так, так, так…
Ребенок смотрит на меня со смешанными чувствами. Ладно, дам ему завтра волчок, но небольшой.
— Папа, — переходит ребенок к сути дела, — а правда, что пришло много египтян и евреи всех их победили и они утонули в море, а евреи не утонули?
Слава Богу. В конце концов.
— И тогда пришел лев.
— Какой еще лев?
— Лев рычал, но Бар-Кохба его победил. Флаг свободы в руке, и весь народ аплодировал, Бар-Кохба — ура, ура, ура!
— Пророк Моисей…
— И Моисей, да! Фараон утонул в море, Моисей победил всех арабов в темноте, лягушки, работать заставляли, цветочки собирать, плети венок к цветку цветок, Трумпельдор герой…
— Рафи!
— Вертись, вертись, волчок, изгнали греков из Иерусалима, а что такое изгнали, папа? Нет, я уже знаю! Мы — Макаби, выше флаг, мы сражались с врагами и победили, выше флаг, День независимости, идут израильские солдаты, мы — Макаби, выше флаг, «Макаби» победил…
— Неееет!
— «Макаби» Тель-Авив!
— Вон!
Рафи убегает приободренный. Я слышу, как он говорит Дорону:
— Мой папа победил льва.
В этих красивых песнях бывают ложные понятия.
Деревья расцветают, и солнышко сияет, и все птички поют, и на праздник все идут, Ту-би-шват уже пришел, праздник деревьев, черт бы его побрал. Кажется, я начинаю понимать, почему евреи не ходили в сад, когда вышли из Египта.
Серебряная краска
В любой момент жизни или смерти главное — сила духа.
Есть у нас в ванной старенький, но опытный нефтяной котел, и каждый раз, когда погода начинает бушевать из-за метеорологов, ураган проникает в трубу нашего котла и переворачивает там все, копоть выходит в ванную, и все становится черным-черно. Подобное случалось и в эти тропические дни.
Моя женушка частенько жалуется, что наш котел давно утратил свою природную серебряную окраску, и поэтому у меня возникло желание удивить жену и покрасить котел заново к празднику Песах.
* * *
Я не стал доверять эту работу профессиональным малярам, потому что эти бандиты могут упрямо затребовать астрономические суммы за покраску одного-единственного котла средних размеров. Я просто пошел в соответствующий магазин и купил огромную банку алюминиевой краски, стойкой к огню, производства кибуца Гиват-Тушия, что в переводе означает «Холм Находчивости». Купил также и кисть, широковолосную и легкую в хватке.
И вот, одним чудесным утром, когда жена ушла зарабатывать деньги на уплату налогов, я открыл банку, размешал хорошенько блестящую жидкость и решил покрасить закопченные трубы котла. Результат был просто прекрасным: котел покрывал слой сверкающей краски без всяких пробелов, замечательного одинаково ровного цвета. Краска покрыла все потеки грязи и шероховатости. И теперь я заявляю, что каждый человек со средним и выше среднего образованием способен самостоятельно красить благодаря этой алюминиевой краске, которая просто сама размазывается. И после этого вы будете себя чувствовать как царь Давид над всем Израилем. Я рекомендую как-нибудь заняться этим всем моим друзьям. Попробуйте это однажды, и вы больше никакой другой краски не захотите.
Удовольствие от покраски в моем сердце было столь велико, что я больше не мог сидеть сложа руки и ждать, пока «высохнет первый слой», как пишут эти бюрократы на банке с краской. Я тут же стал наносить на котел следующий слой, а потом и третий, для гарантии. Я заметил, что и краны очень потерты и изношены, и тут же вернул несколькими взмахами кисти цвет, утраченный ими в молодости. Затем я задумался о жизни и сказал себе: «Руки мои уже запятнаны свежей краской, и коробка открыта. Не использовать ли нам имеющееся у нас время для наведения порядка кое-где, в тех уголках квартиры, которые требуют ремонта?»
Предаваясь этим размышлениям, я обходил свое жилище, простирая длань свою в нужных местах, и покрасил серебром две ручки дверные изношенные, и краны кухонные, и три молочные кастрюли алюминиевые (и стали они как новенькие), и вазоны с кактусами на окне моем, и почки кактусов, и еще несколько мелких вещей, как-то: ложку для обуви, пепельницу, две табуретки и кухонный столик. На этом я действительно решил закончить, но почувствовал во всех четырехстах восьмидесяти шести
[2]
частях тела стремление к серебру — этому проклятию человечества, и уже не мог ему противостоять. И я потащил эту бандуру на балкон и посеребрил там все карнизы и цепочки, несмотря на то что эти действия свидетельствовали о некотором поражении моей нервной системы. Однако в эти минуты я уже не мог контролировать свои инстинкты, и в силу того, что со свежевыкрашенного велосипеда капли падали на пол, пришлось покрасить весь пол балкона, после чего у меня возникла мысль разбить некоторую монотонность полов квартиры путем их окраски наподобие доски для шахмат, самой популярной игры в истории человечества…
* * *
Закончив эту работу, я было сказал себе «хватит», но, пройдя в ванную для нанесения дополнительного слоя на котел, я подумал, что нет никакого смысла останавливаться на двух дверных ручках, и в силу этого уделил внимание и рамочкам для картин, а также исправил репродукцию Моны Лизы, переодев ее в вечернее серебряное платье, которое значительно лучше подходило к ее таинственной улыбке, чем те тряпки, которые были на ней до того. Во время покраски радиоприемника я обратил внимание, что на обуви появились какие-то серебряные пятнышки, и решил эту проблему, быстренько выкрасив всю обувь. Она стала выглядеть прекрасно, и я не удивлюсь, если в скором времени инициативные бизнесмены откроют с привлечением иностранного капитала производство алюминиевой обуви наряду с пошивом черных костюмов. После того как я разделался с переплетами словарей, я хотел было прекратить, но мой взгляд упал на люстру, и я тут же притащил лестницу (глупая штука, вы будете клясться, что она из алюминия, а она на самом-то деле деревянная!) и, стоя на лестнице, занимался люстрой и даже лампочками и оттуда, с высоты, пролил немного краски на афганский ковер, и, к моему приятному удивлению, выяснилось, что ткань ковра прекрасно впитывает краску, что свидетельствует о вполне приличном уровне кибуцной промышленности.
* * *
На этом этапе исправления ошибок природы я нанес серебряную краску также на одежный шкаф, открыл его и покрасил все нейлоновые одежные чехлы жены, несколько галстуков и в конечном счете превратил лисью шубу своей свекрови в серебристую. Затем я с диким криком ворвался в сад и покрасил ограду, ветки деревьев, листья на них и цветы ноготки. Когда я наносил второй слой краски на ставни, пришел почтальон, и я придал немного седины его волосам, ибо его прежний вид не внушал мне уважения, но он не понял моих намерений и удрал в полуденную мглу с диким криком, как обычно.
