— Ошер, — шепчет Винтерниц, — так он может ехать, по-вашему?
— Конечно, госпожа.
— Спасибо. Вы мне очень помогли. Извините за беспокойство в столь поздний час.
— Ясно.
— Привет от Гади.
— Не за что.
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, госпожа Коломбо!
Не поверите, если расскажу
Война Судного дня оставила неизгладимое впечатление в душе нашего среднего сына Амира. Под влиянием исторических событий смышленый ребенок перестал чистить зубы и под лозунгом «Когда наши солдаты отражают полчища врага, нет времени на глупости» окончательно отказался стричься. Замедление темпов чистки не порождает в нашем сердце тревоги, ибо и желтый цвет зубов является легитимным. Однако красная грива Амира уже спускается ниже плеч, полностью закрывая глаза ребенка. Нечто подобное мы видели только у собак тибетрианской породы. Но собаки, как известно, одарены развитым нюхом, заменяющим им слабое зрение, тогда как наш ребенок вынужден прокладывать себе дорогу на ощупь.
— Эфраим, — говорит жена, — твой сын выглядит как Маугли в джунглях, которого вырастили волки…
Наш волчонок стоит на жесткой идеологической платформе. Он не будет стричься, пока не наступит мир. Я предложил ему альтернативный вариант, то есть до наступления мира стричься, а после — прекратить, однако нам не удалось оспорить его твердое решение. Мы, родители, находимся в несколько смущенном состоянии духа, поскольку не любим навязывать ему наши желания — он кусается. С другой стороны, у нас аллергия на маленьких хиппи в нашем доме.
Не то чтобы до войны положение в доме было лучше. С двух лет у Амира развилось внутреннее сопротивление любому виду подстригания в соответствии с новыми веяниями «анти-анти», распространившимися среди молодежи во всем мире. Амир справляет траур по каждой завитушке, спадающей с его головы, как будто это перо жар-птицы. Последний раз нам удалось затащить его в парикмахерскую в феврале с твердым политическим обещанием, что срежут только чуть-чуть по бокам и что сразу же после этого мы направимся в магазин игрушек напротив, имея в распоряжении огромный бюджет…
— Сын писателя, — заявила мать ребенка, подняв палец, — должен ходить стриженым!
Амир сидел в кресле парикмахера как на электрическом стуле, и его взгляда я не забуду до конца моих дней. Мне казалось, что он просит пригласить раввина, как к умирающему. Во всяком случае, когда он сошел с парикмахерского эшафота, у него был вид нормального ребенка из приличного дома. Во время экзекуции он дважды лягнул парикмахера под колено и пообещал расправиться с ним при первом удобном случае. Мы не вмешивались. Пусть лучше парикмахер станет волосатым козлом отпущения, чем остается волосатым наш сын.
Я помню, как после завоевания нашей армией вершин Хермона Амир показывал на солдат — смотри, они тоже не стригутся!
И действительно, мало было войн, в которых участвовали настолько длинноволосые солдаты, как в короткой войне Судного дня. По-видимому, это был результат поспешной мобилизации резервистов в последний момент, за пять минут до двенадцати. Растрепанные лохмы солдат нередко развивались из-под касок, совершенно не считаясь с родителями Амира, мало того — большинство наших героев-Самсонов снимались для ТВ совершенно небритыми, и неудивительно, что на ребенка это повлияло. Мой тесть пытался исправить положение с помощью экономических факторов.
— Если ты согласишься подстричься, — подкупал он ребенка, — я тебе выпишу энциклопедию животных.
— Нет, — ответил Амир, — волосы.
Как животное. Мы предложили ему велосипед. Ребенок поколебался немного и изрек:
— Ответ отрицательный.
Тогда мы поняли, что это серьезно. «На этот раз он будет бороться», — предрекла женушка, и действительно, когда мы попросили тестя помочь привязать Амира к унитазу, наш хрупкий ребенок ответил войной за волосы и со стереофоническим криком оттеснил нас за линию фронта. Зато мы уже преодолели барьер страха.
Читатель, разумеется, может спросить, почему мы не обрезаем кудри Амиру во сне? Он спит с линейкой. Готовность № 1.
После того столкновения в туалете Амир ужесточил свою позицию. Он нарочно перестал убирать пряди, нависающие на глаза, и начал демонстративно натыкаться на шкаф пару раз в день. Мне не оставалось ничего, кроме как инициировать с ним беседу, к которой меня обязывает семейная конституция:
— Дорогой сын, почему ты сопротивляешься стрижке?
— Пусть будут длинные.
— Почему?
— Для этого они растут. Так Богу угодно.
— Так, по-твоему, и ногти нельзя стричь?
— Конечно.
Да, это был неудачный пример. Но все же наш диалог удался лучше, чем краткая беседа, которую Феликс Зелиг провел с глазу на глаз со своим сыном.
На вопрос № 1 «Скажи, сын мой, почему ты…» и т. д., ребенок ответил: «Эта тема обсуждению не подлежит!»
— Но если ты не будешь стричься, — пытаюсь я возобновить разговор с Амиром, — подумают, что ты девочка.
— Что в этом плохого?
— Ничего. Но ведь ты же мальчик.
— Так из-за этого меня нужно наказывать?
Беседа была очень полезной и конструктивной.
Мы с женой закрылись в кухне и решили использовать единственное оставшееся в нашем распоряжении средство — наркоз. Это было бы естественным решением проблемы, можно даже сказать, напрашивающимся с логической точки зрения: я бросаюсь на Амира сзади и обхватываю его с силой обеими руками, а мамочка в это время прижимает платок, пропитанный хлороформом, к носу смышленого ребенка. Теперь у нас есть десять минут, чтобы спокойно сделать свое дело ножницами. Одновременно появляется возможность вычистить ему зубы и сменить носки.
Амир, как и всякое животное, почувствовал опасность и в последнее время стал передвигаться по дому, прижавшись спиной к стене. Вчера он провел обыск в ящиках моего стола. Возможно, что он вооружен. Решение последует в ближайшие дни. У обеих сторон есть свои варианты развития событий.
В этом году тарарама не будет
Воскресенье
Утром женушка заявила, что, несмотря на наступающий праздник Песах, в этом году она не собирается переворачивать весь дом вверх тормашками. Как будет выглядеть дом, если его по совести убирают лишь раз в год?
— Основательная уборка на Песах, — сказала она, — не только стоит немалых денег и сил, но и может помешать нормальной жизни. Разумеется, нужно ценить место, где ты живешь, но я не собираюсь ценить его настолько, чтобы отдавать все свои силы уборке. Достаточно лишь тщательно подмести. Поэтому я не прошу у тебя ничего, кроме замены щеток на швабрах — в них стерлась резьба. Ты не сердишься, я надеюсь?
