– Об этом не волнуйся. Мы с женщинами не воюем.
Секст видел, как Лавиния смотрела на него широко раскрытыми, полными ужаса глазами, когда широкоплечий легионер мягко взял ее за руку и повел вниз по тропе.
Глава 26
Октавиан не просто вымотался. Он подозревал, что для описания его состояния требуется новое слово, а этап «вымотаться» он миновал неделями раньше. Речь шла не о том, что он не спал или не ел. В этом молодой человек себе не отказывал: иногда он спал как убитый, чтобы подняться вновь несколько часов спустя. Однако каждый день приносил с собой столько новых вопросов, которые требовали немедленного решения, что триумвир трудился в поте лица с того самого момента, когда поднимался еще до прихода зари, и пока, наконец, не падал на кровать, обычно в одежде. Реализация сложнейшей задачи по перемещению и снабжению двадцати легионов вместе с дополнительными войсками требовала участия тысяч людей, целой армии конторщиков и поставщиков. Все они выполняли отданные им приказы, но иногда ничего не могли сделать без личного участия правителя.
Именно в этой области Марк Антоний не выказывал особенного таланта, и Октавиан подозревал, что тот рад переложить на него основную нагрузку. Если бывший консул соглашался что-то сделать, Октавиан обнаруживал, что без его личного вмешательства никто не ударял пальцем о палец. В результате молодой человек не мог отделаться от мысли, что им тонко манипулируют. Если бы он не доводил дело до конца, легионы до сих пор оставались бы в Италии, дожидаясь, когда же их переправят в Грецию.
Обеспечение безопасности Рима на период его отсутствия – военная кампания требовала времени – стало для Гая Октавиана транспортно-снабженческим кошмаром. Второго консула, Педия, вполне устраивало руководство Сенатом, благо никакого сопротивления никто не оказывал, но все остальное!.. Десятки тысяч людей требовали огромного количества провианта и воды. После месяцев блокады наследник Цезаря забрал для солдат треть запасов зерна из городских хранилищ, что не способствовало улучшению настроения горожан. Однако Октавиан понимал, что снабжение может сыграть решающую роль в борьбе с Брутом и Кассием. Голодные солдаты никогда не сражались с полной отдачей.
Он сомневался, что его противников одолевали те же заботы. Они могли собрать провизию и солдат со всего востока, а о последствиях думать позже. Иногда у Октавиана возникала мысль, что в Греции он сможет высадиться только лет через двенадцать, которые уйдут на наведение порядка в римских землях.
Легионы, которые он оставлял в Риме, выглядели вполне пристойно, но тот, кто разбирался в военном деле, сразу увидел бы, что их подготовка только началась. И тут Марк Антоний тоже не проявил заинтересованности. Это он, Октавиан, набрал три легиона в самой Италии, выплачивая вознаграждение молодых людям, которые поступали на военную службу, а потом отвел их, еще не пришедших в себя от столь резкой жизненной перемены, в лагеря для подготовки.
Преемник Юлия чувствовал мягкое покачивание палубы галеры под ногами. Они ждали восхода солнца, чтобы причалить к берегу. За этот месяц Октавиан в пятый раз пересекал море. Каждый час светового времени использовался для переброски в Грецию солдат на заполненных до отказа галерах, но они все-таки потеряли два корабля и шестьсот человек в одном из первых переходов. Галеры столкнулись и перевернулись так далеко от берега, что никто не смог спастись. После этого капитаны стали более осторожными, но переброска солдат замедлилась, и вся операция заняла на неделю больше, чем планировалось.
Октавиан посмотрел на восток, на просветлевшее небо. Тьма уходила с греческого берега, где собиралась армия, готовясь к походу в глубь полуострова. Молодой консул покачал головой, думая о грандиозности поставленной задачи. Никогда раньше в одном месте не собиралось двадцать легионов. Сто тысяч солдат плюс сорок тысяч вспомогательных войск и обслуги, да еще тринадцать тысяч всадников, которых Агриппа сумел каким-то чудом перевезти на своих галерах. Армия заняла все побережье, новые дороги протянулись на тысячи шагов, к лагерям, где размещались прибывающие солдаты, и складам для всех необходимых припасов.
Новый Цезарь застонал при мысли о том, сколько все это стоило. Казна Рима опустела. Он убедился в этом сам, пройдя по хранилищам аргентариев и Сената. Его приказы с требованием увеличить производство, отправленные на все шахты, где добывались золото и серебро, и монетные дворы, ничего не дали: все и так работали на пределе. Но он знал, что денег в Риме хватало: некоторые сенаторы заработали целые состояния на проскрипциях и ссужая золото под высокие проценты во время кризиса. Октавиан выдал расписки на десять миллионов ауреев. Он знал, что этот долг будет тяжелой ношей висеть на государстве добрых полвека, но не видел другого выхода. Какое-то время он придерживал деньги, которые унаследовал, но потом пустил их на военные расходы и теперь старался не думать о том, как быстро они утекли.
Рассветало быстро, и капитан галеры уже выбрал место для швартовки у одной из новых пристаней. Он быстро и ловко подвел корабль к берегу. Октавиан подождал, пока абордажный ворон перекинут с левого борта на пристань и ступил на него.
Десяток человек дожидались его, и он заставил себя улыбнуться, но улыбка тут же стала искренней, потому что среди встречающих он увидел и Мецената, и Агриппу. Однако в следующий момент у наследника Цезаря создалось ощущение, что эта маленькая толпа буквально проглотила его: каждый требовал внимания, и на него навалилась апатия, застилающая разум туманом. Октавиан тряхнул головой, разгоняя этот туман, и вновь заставил себя быстро соображать и еще быстрее реагировать.
Он не мог понять, что с ним происходит. Да, он молод, и здоровье у него крепкое, но сон и еда больше не восстанавливали ни его дух, ни плоть. Каждое утро триумвир просыпался в полном замешательстве, борясь с невидимыми кошмарами, прежде чем понимал, что уже не спит. Умывшись и одевшись, он возвращался к работе и вынужден был напрягать мозг в поисках правильных ответов и решений.
– Дайте консулу пройти, слышите? – внезапно рявкнул Агриппа.
Октавиан тряхнул головой. Перед глазами прояснилось. Он уходил от пристани, но люди со всех сторон задавали вопросы и пытались показать ему какие-то документы. Молодой человек понимал, что что-то отвечал им, но не мог вспомнить, что именно. Агриппа по пустым глазам друга догадался: что-то не так – и, воспользовавшись своими габаритами, оттолкнул некоторых просителей, несмотря на их недовольство.
– Нет, Пентий, не настолько это важно, – услышал Октавиан голос Мецената, отвечающего на чью-то просьбу. – А теперь на минутку избавьте нас от вашего шума. Армия не погибнет, если вы чуть подождете, так?
Октавиан не знал, с кем говорил его друг, но ответ этого человека Меценату не понравился: он надвинулся на него, и парочка отстала, сцепившись в жарком споре.
За прошедший месяц порт Диррахий изменился до неузнаваемости. «С легионами это не проблема, – отрешенно подумал Октавиан. – Они могут построить что угодно». Он огляделся, выйдя на дорогу, которая вела в теперь уже большой город. Огромные склады, в которых под надежной охраной хранилось продовольствие и снаряжение, тянулись по обе ее стороны. Легионы валили лес и пилили доски, которые потом сбивали вместе, строя целые улицы. Мастерские и кузни работали день и ночь, воздух наполняла вонь кожевенных чанов. Всему этому хозяйству предстояло остаться здесь, но легионеры уходили отсюда в сандалиях, подбитых новыми гвоздями, а экстраординарии – с починенной или замененной упряжью. Новый Цезарь видел тысячи приказов по реквизиции и перевозке, и теперь, когда он шагал по дороге, подробности кружились у него перед глазами.
