Не верь тому, кто говорит, что смерть – финальная точка. Скорее это многоточие… Путь воина не имеет ни начала, ни конца…
Из речи командира эскадрильи специальных атак капитана первого ранга Накадзимы Татсуя перед молодыми пилотами-камикадзе. Филиппины, 26 октября 1944 года.
Глава 1
Пожалуй, это была самая опасная работа в мире. Передовые авианаводчики на лёгких самолётах кружили над джунглями, выслеживая партизанские базы и тропы снабжения, помогая правительственным войскам «обрезать» транспортные коммуникации противника. После того как воздушный разведчик обнаруживал врага (а зачастую противник обнаруживал себя сам, открывая огонь по назойливо кружащему над ним крылатому шпиону), пилот вызывал ударную авиацию и обозначал место бомбардировки пиротехническими средствами (обычно дымовыми ракетами).
Повстанцы быстро разобрались, кто насылает на их головы «бомберов» и головорезов-охотников на партизан из специальных команд зачистки, и начали охотиться на неказистые аэропланчики. По некоторым данным, за сбитого «воздушного соглядатая» в некоторых повстанческих группировках полагалась даже более крупная премия, чем за двухмоторный бомбардировщик В-25.
«Вот уж не думал, что на старости лет вновь окажусь в штрафниках», – размышлял Борис Нефёдов, разглядывая самолёт, на котором предстояло работать.
Это была лёгкая Cessna L-19 Bird Dog с тонкими бортами из стеклопластика и поршневым двигателем, мощности которого явно было недостаточно для работы в африканскую жару. Опытнейшему асу, которому приходилось поднимать в небо суперсовременные реактивные самолеты, забираться на пятнадцатикилометровую высоту, носиться на умопомрачительных скоростях, предстояло сесть за штурвал тихоходной «табуретки с пропеллером». Впрочем, сейчас Бориса больше смущало другое. В случае вынужденной посадки поднять снова машину в воздух с короткой, неподготовленной площадки представлялось задачей весьма непростой. Относительно слабый мотор требовал слишком длинного разбега.
К тому же «стрекоза» была совершенно безоружной, если не считать личного пистолета её пилота.
Обстановка в кабине была самая спартанская: пилотское кресло без набивки и регулируемой спинки, никакой бронезащиты, из удобств только опускающийся солнцезащитный щиток над приборной доской.
В определённом смысле это было место отсроченной казни. Кто-то будто в насмешку приклеил к приборной доске мультяшную фигурку Микки-Мауса. Невольно представилось, что когда осколки прошьют тонкий борт и ты будешь умирать, накрепко пристёгнутый ремнями к своему эшафоту, перед глазами станет злорадно дёргаться диснеевский фигляр…
Правда, на самолёте имелось неплохое радиооборудование, с помощью которого воздушный наблюдатель мог поддерживать связь с наземными войсками и экипажами штурмовиков. Из-за этого эту машину ещё иногда называли «летающей радиостанцией».
К плюсам данной Cessna также можно было отнести высокорасположенное крыло, а также остекление кабины большой площади, которое обеспечивало хороший обзор пилоту и наблюдателю на правом кресле, который теоретически должен был входить в экипаж. Однако на практике для увеличения времени патрулирования вместо второго сиденья в кабине был установлен дополнительный топливный бак на сто шестьдесят литров. Об оборотной стороне такого рационализаторства никто почему-то не подумал. А ведь иметь под боком внушительных размеров ёмкость с керосином, которая может рвануть от любой шальной пули или осколка, это всё равно, что летать на складе ГСМ. И всё же надо было признать: в целом самолёт вполне отвечал тем задачам, для которых он был предназначен. А что до чрезмерного риска, то как-то само собой подразумевалось, что если ты приехал в эту страну работать, то жизнь тебе не слишком дорога.
* * *
Первые прибывшие в страну пилоты-наёмники чувствовали себя в относительной безопасности, так как у антиправительственных группировок не было серьёзных зенитных средств. Но в последнее время ситуация стала меняться. Наладив контрабандные каналы переброски наркотиков и алмазов через границу, полевые командиры начали активно закупать за рубежом на вырученную валюту самое современное вооружение.
Впрочем, первоклассное армейское снаряжение из заграницы можно было получать и бесплатно. Достаточно было объявить себя последователем учения Маркса-Ленина и через некоторое время над условленным районом (обычно ночью) появлялся Ан-12 без опознавательных знаков, который сбрасывал на парашютах сотни контейнеров. Маркировка «Сделано в СССР» на автомате или полевой аптечке первой помощи быстро стала привычной в этих местах. Всего за несколько лет туземцы с копий и мачете перешли на автоматы Калашникова и переносные зенитно-ракетные комплексы.
Но даже взяв в руки самое современное оружие, местные воины не спешили отказываться от проверенного веками арсенала чёрной магии. Среди лётчиков-наёмников ходили слухи, что местные колдуны проводят специальные ритуалы заклинания ящиков с боеприпасами, как раньше заговаривали колчаны со стрелами, и этим, мол, и объясняется поразительная меткость безграмотных солдат. Практически каждую неделю на базу не возвращался с задания самолёт из какой-нибудь эскадрильи.
Особенно гибли те, кто занимался поиском целей и корректировкой огня над полем боя. Низкая живучесть делали лёгкие пластиковые самолётики вполне реальным трофеем даже для обычного автоматчика. Передовым авианаводчикам фактически отводилась роль крылатой приманки, которая должна длительное время кружить над полем боя, мозоля глаза вражеским солдатам и отвлекая их внимание на себя, чтобы ударные машины могли отработать без помех.
Чтобы выполнить боевую задачу, пилотам часто приходилось опускаться ниже допустимой с точки зрения безопасности высоты. Джунгли надёжно скрывали дороги, людей и лагеря повстанцев, что наряду с умелой маскировкой, на которую местные партизаны были большие мастера, зачастую сводило на нет все усилия экипажей бомбардировщиков. Задача «воздушных ищеек» как раз и заключалась в том, чтобы, фактически припадая к самой земле, «вынюхать» добычу и сообщить о ней приближающимся эскадрильям штурмовиков. Но чтобы разглядеть под густой кроной тропического леса цели, ты должен был буквально цеплять плоскостями верхушки деревьев, чуть ли не на каждом шагу нарушая одно из главных правил фронтового пилота: «Никогда не летать ниже ста метров», ибо за этой критической отметкой даже реактивные машины становятся уязвимы от огня из малокалиберного пехотного оружия, не говоря о современных зенитных ракетах.
Неудивительно, что лётчики-наёмники, мягко говоря, не горели желанием записываться в эскадрилью смертников. Одно дело быстро отстреляться-отбомбиться с высоты три-пять тысяч метров и поскорее уносить ноги. И совсем другое – целый час, а то и дольше барражировать на лёгком самолёте над насыщенным средствами ПВО районом, зная наверняка, что тебя ждёт лютая смерть, если вдруг не дай бог единственный моторчик твоей «летающей оранжереи» заглохнет.
