– На семь часов ганфайтер!
Борис посмотрел в указанном направлении и увидел выруливающий по уцелевшей ВПП
[17]
на исполнительный старт Су-7. Это была прекрасная машина нового поколения советских реактивных истребителей-бомбардировщиков. Она была создана для выполнения серьёзных боевых задач, вроде прорыва мощной первой линии натовской ПВО в Европе и нанесения ударов (вплоть до ядерных) по целям, расположенным «где-то в Западной Германии»… Появление здесь грозной новинки стало для отставного подполковника Советской армии крайне неприятным сюрпризом.
Стреловидные крылья, двигатель, развивающий на форсаже тягу в 99,12 кН, способный выводить машину на скорость 2 «Маха» всего за 12 секунд, делали эту машину универсальным фронтовым самолётом, предназначенным как для завоевания господства в воздухе над передовой и в ближнем вражеском тылу, так и для подавления наземных целей. Даже смешно было сравнивать собственные возможности с теми, что имелись у коллеги, сидящего сейчас в гермокабине новейшего боевого перехватчика. Но так как ничего другого в голову просто не приходило, Борис предложил командиру продолжать бегство. Хотя смешно было осознавать, что они пытаются удрать на своих жалких 200 км/ч от охотника, который через считаные секунды после отрыва от полосы наберёт скорость в десять раз выше!
На сугубо гражданских туристических самолётах, конечно, не было возможности даже во имя собственного спасения выжать из мотора серьёзную скорость, как это предусмотрено на большинстве истребителей. Это военные двигатели имеют систему впрыска, которая вводит пятиминутный чрезвычайный режим работы на случай критической ситуации в бою, когда требуется догнать ускользающего врага или же, напротив, оторваться от преследующего тебя противника. Пилотам же мирных самолётов подобная «опция» вроде как и ни к чему.
Поэтому они с Ханом продолжали ползти с прогулочной скоростью в то время, когда внизу, у них за спиной, уже начал свой стремительный разбег вражеский перехватчик.
Неожиданно самолёт командира лёг на крыло, разворачиваясь в сторону авиабазы.
– Макс, куда? – крикнул Борис. – Не сходи с ума, он растерзает тебя с первого захода.
– Уходи, – прозвучал в эфире короткий ответ немца.
Чтобы прикрыть отход группы от уже поднявшегося в небо и разворачивающегося реактивного разрушителя, Хан устремился в отчаянную лобовую атаку на него. Его действия вызывали в памяти образ древних норвежских берсеркеров, которые, презирая смерть, мчались навстречу многочисленным недругам в одиночку без всякого защитного снаряжения, часто вообще голыми!
Конечно, Борис не мог оставить командира в такой момент. Он повернул вслед за Ханом и вскоре стал свидетелем его расстрела. Один из выпущенных Су-7 30-мм снарядов задел левую плоскость Beech Bonanza. Взрыва не последовало. Но даже лёгкого касания оказалось достаточно. Обладающий нулевой живучестью к повреждениям аэропланчик сразу беспомощно закувыркался в воздухе и начал терять высоту, как бабочка, которой ласточка на лету оторвала крылышко. Однако возле самой земли пилоту каким-то чудом удалось выровнять машину и посадить её «на брюхо».
У Бориса от сердца отлегло, когда он увидел, как из кабины упавшего в поле самолёта выбирается пилот. На войне не часто так везёт. На удачу поблизости появился ещё один самолёт из их группы – ярко-жёлтый Texan T-6 с большой цифрой «8» на руле направления. Это был самолёт-лидировщик Хенка Ван дер Вольфа – что-то задержало Хенка над атакованной авиабазой. Сейчас перед лицом внешней угрозы было не до взаимных счётов. Поэтому Нефёдов по радио попросил южноафриканца взять на борт Хана:
– Садитесь спокойно, я вас прикрою.
– Хорошо, я попробую, – отозвался Хенк и начал снижение.
Борис не думал о том, что совершает подвиг и что, попади он в прицел пилота перехватчика, будет убит. Так, как Хану – достичь земли живым, ему вряд ли повезёт. Однако оказалось, что в манёвренном бою реактивные машины почти бессильны поймать лёгкие тихоходные поршневые самолёты. Большая скорость мешала пилоту Су-7 как следует прицелиться. Пока он разворачивался и ложился на боевой курс, почти невесомая Cessna успевала пропасть из виду. Как юркий малёк на мелководье, аэропланчик проскальзывал между растопыренными пальцами кошачьей лапы, минуя огромные когти.
Оказалось также, что по не имеющим реактивных сопел винтовым пластиковым самолётам ракеты просто не наводились! И они легко «маскировались» от прицельной электроники на фоне земли. Несколько раз Борис проходил через полосы синего дыма, оставшиеся от двигателей безрезультатно пущенных в него ракет.
Однако противник Нефёдову попался настырный. Дав промах, он снова разворачивался, выходя в атаку. И так происходило не раз и не два. Борис сразу определил, что в кабине свой – советский. Уж больно задиристо он действовал, не боялся запредельных перегрузок. Поэтому старый лётчик, хоть и материл в сердцах гоняющего его пацана, но без злости, по-отечески. Где-то Нефёдов даже себе в ущерб сглаживал манёвры, чтобы мальчишка сгоряча не наломал дров и не свернул себе шею. Но даже многоопытному асу подобные поддавки могли стоить жизни. Как-никак подавляющее преимущество было на стороне земляка.
Когда реактивный самолёт с рёвом проносился вблизи «Цесны», Борис чувствовал себя, как в лёгком каноэ, оказавшемся на трёхметровых волнах, расходящихся от форштевня океанского лайнера. Ручка управления словно сходила с ума – начинала дёргаться и бить по ногам. С большим трудом Борису удавалось сохранять контроль над машиной. Однажды его даже опрокинуло. Хорошо ещё, что до земли было достаточно далеко, иначе всё могло закончиться весьма печально…
Каково же было Борису вдруг обнаружить, что все его усилия, игра со смертью оказались напрасными. Южноафриканец так и не сел, чтобы забрать Макса. Он лишь два раза прошёл низко над местом падения самолёта Хана и направился в сторону холмов. Это было то же самое, что нажать на спусковой крючок – хладнокровное убийство. К самолёту Макса уже бежали автоматчики. Солдаты стреляли, не обращая внимания на то, что пилот знаками показывает им, что желает сдаться в плен…
В отчаянной попытке отделаться от навязчивого преследователя и одновременно прикрыть командира Борис заложил несколько финтов. Это не помогло. Тогда он придумал нырнуть в полосу чёрного дыма, протянувшуюся от горящих нефтескладов через всю долину к лесистым холмам. Хитрость позволила на время отделаться от «сушки».
Вынырнув из дымовой завесы, Борис выпустил шасси и с ходу пошёл на посадку. Однако не успел. Трагедия произошла прямо у него на глазах. В расстегнутой рубашке, придерживая левой рукой правую, которая висела плетью, немец что-то кричал приближающимся цепью солдатам. Временами он поднимал свою единственную здоровую руку, то ли прося их не стрелять, то ли показывая, что безоружен и не намерен оказывать сопротивления. Потом Хан вдруг повалился навзничь, как от сильного внезапного удара в лицо…
Когда на базе механики увидели погибшего командира в кабине вернувшегося самолёта, они первым делом отдали честь. Потом помогли лётчику аккуратно вытащить окровавленное тело из самолёта. Убитого положили на бетон. Стали подходить ещё люди. Все снимали шапки и молча, подавленные, стояли, глядя на труп. Наёмники по-разному относились при жизни к своему вожаку. Но теперь, перед лицом смерти все обиды и претензии были забыты. Большинство искренне переживало смерть командира, который привёл их в эту страну и который никогда не бросал своих людей.
