Однако Игорь и его соседи по лодке рано решили, что им сказочно повезло. Уходя в глубь мангровых зарослей, остатки пиратской флотилии очень скоро напоролись на команду «чистильщиков», состоящую из двух охотничьих групп спецназа, передвигавшихся в резиновых лодках. Эти отлично вооружённые и хорошо знающие местность чернокожие воины сразу зажали пиратов в клещи. После короткого боя Игорь и ещё трое пиратов попали в плен.
Впрочем, очень быстро выяснилось, что в этой стране не принято тратить время на юридические формальности, когда речь шла о взятых с поличным уголовниках. Уцелевшим морским разбойникам выдали две лопаты на четверых и приказали копать себе братскую могилу.
Пока шли приготовления к казни, высокий могучий пират по прозвищу Нигер что-то без перерыва говорил на непонятном Игорю языке конвоиру, стоящему рядом с ямой. Молодой солдат ничего не отвечал приговорённому. Но перед расстрелом он подошёл к своему офицеру и что-то сказал ему, кивнув в сторону белого пленника.
И вот яма вырыта. Пиратам и Нефёдову приказали встать на её краю. Положенные в таких случаях формальности вроде права на последнюю сигарету и молитву были палачами проигнорированы.
Командир расстрельной группы выстроил своих людей. Солдаты подняли автоматы. Игорь закрыл глаза и весь напрягся, приготовившись к тому, что сейчас в его тело вонзятся пули. Загрохотали и смолкли выстрелы. Но удара так и не последовало. Молодой человек открыл глаза. Рядом с ним на краю могилы, пошатываясь и блаженно улыбаясь, стоял Нигер. Двое других его товарищей по короткому плену уже лежали в яме…
Я познакомился с этим человеком случайно в баре нигерийского городка Порт-Харкорт. В эту страну я прилетел в 1992 году в командировку, имея редакционное задание одного солидного московского журнала. Отработав на Международной нефтяной выставке, я взял напрокат машину и отправился к океанскому побережью. Хотелось собрать дополнительный материал о жизни экзотической для российского читателя страны, чтобы разбавить им сугубо утилитарный материал о «нефтянке».
В этот небольшой кабачок я зашёл, чтобы выпить чего-нибудь прохладного. В ожидании заказа я разговаривал по мобильному телефону со знакомым тележурналистом «Вестей», который со своим оператором остался работать на выставке. Моя русская речь привлекла внимание находившегося в баре старика европейской внешности. Один глаз его был закрыт повязкой. Периодически его душили приступы сильнейшего кашля. Незнакомец подсел ко мне и сразу заказал знакомому бармену две порции местного контрабандного пойла, именуемого здесь джином.
– Меня зовут Игорь Нефёдов, – представился он по-русски. – Позвольте мне угостить вас.
Было заметно, что мой собеседник очень рад возможности поболтать с соотечественником. Мы разговорились. Потом он пригласил меня к себе домой. Он жил один в дешёвом мотеле на берегу океана.
От Нефёдова-младшего я впервые услышал о легендарном Анархисте – его отце, а также узнал трагическое окончание его собственной истории. После того как Игорь Нефёдов попал в плен к спецназовцам антипартизанского подразделения, он был объявлен властями сопредельного государства наёмником. О том, что он советский офицер-лётчик со сбитого американцами самолёта-разведчика, лейтенант умолчал, чтобы избежать на Родине обвинений в предательстве. В качестве решающей улики суд рассматривал найденный при задержанном иностранце его африканский дневник. Таким образом Игоря приняли за его погибшего отца.
По местным законам, иностранных наёмников приравнивали к бандитам и пиратам и казнили. Но к двадцатилетнему парню отнеслись со снисхождением. Виселицу ему заменили четвертью века каторжных работ. О том, как он сумел выжить в тюремном аду, мой собеседник умолчал. Но было видно, что передо мной измождённый больной человек, выглядящий намного старше своих лет.
Недавно его по амнистии выпустили из свободу. Теперь он мечтал вернуться домой, где у него остались какие-то родные люди, но опасался сразу поменять тропическую каторгу на концлагерь в вечной мерзлоте.
– Как думаете, меня арестуют сразу в аэропорту? Или я успею повидать своих близких?
Я стал рассказывать ему о Перестройке, крахе Советского Союза и о новых порядках на Родине. Новый знакомый вежливо слушал меня, но на лице его было написано недоверие.
Когда мы прощались, я предложил:
– Если хотите, я могу передать от вас письмо вашим родственникам в России.
Немного поколебавшись, он всё же дал мне заветный адрес…
Дверь шикарной московской квартиры мне открыла женщина с приятным интеллигентным лицом. Я передал ей письмо. Женщина распечатала конверт, прочла первые строки и без чувств рухнула на пол. Всё произошло так быстро и неожиданно, что я не успел среагировать и подхватить её. Я перенёс хозяйку на диван и стал метаться по комнате в поисках сердечных капель. Потом бросился к телефону, чтобы вызвать неотложку.
Но женщина уже пришла в себя и остановила меня. Её интересовали малейшие детали моего разговора с автором письма – с её много лет назад пропавшим без вести женихом. Выслушав мой рассказ, женщина грустно улыбнулась:
– Вот как бывает в жизни: были молоды, строили планы. А потом всё закончилось в один момент…
Она рассказала, что тоже так и не вышла замуж. Все эти годы продолжала ждать вдвоём с подрастающим сыном, когда вернётся её Игорёк. Теперь сын уже взрослый, учится в другом городе. У него своя жизнь. Поэтому до сегодняшнего дня она чувствовала себя совершенно одинокой.
– Я продам всё, что у меня есть, – оставшуюся после смерти моего отца квартиру, дачу, автомобиль, – решительно заявила Марина Георгиевна, – но сама полечу к своему Игорьку, хоть на край света. Сейчас я ему нужнее всего.
Но под конец нашего разговора уже далеко не молодой женщине снова стало так плохо, да так, что на этот раз я всё-таки вызвал медицинскую бригаду.
Потом я навестил мою знакомую в госпитале. Марина Георгиевна грустно сообщила мне, что врачи категорически запретили ей даже думать о дальнем перелёте со сменой нескольких часовых поясов.
– Они говорят, что это убьёт меня. Сыну, как будущему офицеру, тоже не разрешат выезд за границу…
Прошло чуть больше года. По служебным делам я снова оказался в Нигерии в городе Лагос. В этом порту был задержан российский танкер, экипаж которого местные власти обвиняли в очень серьёзном, по местным законам, преступлении – контрабанде нефти. Я должен был в серии статей рассказать отечественным читателям об этой запутанной истории. Но, занимаясь делом арестованного корабля, я постоянно мысленно возвращался к мимолётной встрече годичной давности. Необычная судьба заброшенного обстоятельствами так далеко от родины соотечественника не выходила у меня из головы. В конце концов, как только в моей работе возникла временная пауза, я взял машину и отправился в Порт-Харкорт.
Игоря я не нашёл. Хозяйка мотеля, в котором произошёл наш прошлый с ним разговор, сердито сообщила мне, что её белый постоялец оказался проходимцем. Однажды он не вернулся из города. Таким образом, она недополучила с него плату за двухнедельное проживание и поэтому забрала все оставшиеся в его номере вещи в залог. Судя по тому, что постоялец оставил в номере даже свои документы, с большой долей вероятности можно было предположить, что его уже нет в живых. Как закончил свои дни Игорь Нефёдов, мне до сих пор выяснить не удалось.
