— А ведь он, собака, подмогу вызывает… — сказал, прислушиваясь, Хачариди. — В пещере у них рация… И отсюда никак их не достанешь.
— Так они нас тоже не достанут, — выдохнул Саша.
И Володя подхватил:
— А пока подмога придет, мы уже далеко будем.
— Не факт, — сказал Сергей, крепко потирая лоб и прислушиваясь к голосу немецкого радиста. — Птицы здесь важные были: вон что-то про штурмбаннфюрера лопочет… И гауптштурмфюрера… А тропа наша из пещеры простреливается.
— И правда, эсэсовец, офицерюга, там был, — согласился Володя. — Из ямы на меня кинулся…
— Подожди, — остановил его Хачариди. — Рация же из пещеры не берет?
— Ну, вроде как, — отозвался бывший колхозный радиолюбитель Толик; ему уже успели перевязать руку. — Но можно вывести антенну…
— И где же она? — Хачариди отполз от обрыва и выпрямился. — Ага, вижу.
Тонкий металлический тросик, привязанный к дереву в метре от обрыва, уходил вниз, поблескивая в резком лунном свете.
Сергей подошел к дереву (это была старая груша-дичка), подёргал тросик, на несколько секунд задумался. Потом сказал:
— Пацаны, мне нужен кусок проволоки. Хотя бы полметра. И обуйтесь, пока ещё сапоги тёплые.
Проволока нашлась быстро: отрезали подходящий кусок от провода, ведущего к прожектору. И пока трое из оставшихся в живых «кубанцев», преодолевая позывы голодной рвоты, стаскивали сапоги с убитых немцев, Хачариди связал вместе две немецкие гранаты и прикрепил их скользящей петлей к тросику. Подвёл к самому обрыву — скользит легко, то что надо, — лёг и аккуратно отвел тросик антенны от края. Затем одной рукой выдернул чеку и отпустил связку гранат.
Она стремительно заскользила вниз. Сыпанула автоматная очередь, раздался крик — и тут же глуховатый двойной взрыв.
Володя (он не отходил от Хачариди) свесил голову с обрыва как раз в тот момент, когда из невидимого грота выметнулось короткое пламя, и в то же мгновение ясно видимая галерея слева от грота рухнула вниз и, разлетаясь на отдельные камни, покатилась по осыпи.
— Вот теперь, кажется, всё, пацаны… — Сергей сел и обхватил голову руками.
Просидел так, наверное, минуты две, а потом поднялся и спросил будничным тоном:
— Так где ты эсэсмана положил?
— Вон там, он из ямы вылезал… — показал Володя. — С той стороны, за палаткой.
— Надо посмотреть документы. И ушиваемся. Остальным — обуваться и посмотреть, что взять из оружия.
— А что с Егоркой делать? — спросил вдогонку Саша.
— С собой унесем, — не оглядываясь, бросил Хачариди. — Здесь через час всякой твари набежит, хоть с мертвым, да поквитаются. В лесу похороним.
…Штурмбаннфюрер Карл Зеккер висел вниз головой в двух метрах от края колодца, запутавшись ногой в веревочной лестнице. Прямо с нею его, вдвоем и с немалым напряжением, вытащили наверх — тело белокурого атлета, образца арийской расы, весило добрых шесть пудов.
Сергей взял его документы, все бумаги — разбирать и читать было не место и не время, — а ещё замечательные альпийские ботинки на шнуровке. Чуть великоваты, но не малы же.
А потом сказал:
— Знаешь что, а давай-ка закидаем его камнями в этом колодце. Пусть думают, что партизаны увели эсэсмана с собою.
Сказано — сделано. Работа заняла минут двадцать пять: сбрасывать квадры и бут из аккуратных штабелей и пирамид в метре от колодца — дело несложное.
Потом ещё сунулись в штабную палатку и на кухню, набили вещевые мешки и два немецких армейских ранца припасами и, навьюченные, отправились вниз.
Тело Егорки нес Хачариди — самый сильный в разведгруппе.
Похоронили юного кубанца через два часа, на первом привале, углубив щель между камнями в нескольких метрах от партизанской тропы…
…Да, точно, это было именно тогда. И когда мы, уцелевшие, вернулись в отряд, Зарему Сулеймановну уже похоронили. Ненадолго пережил её и отец Кевсер: не выдержал голодной, холодной и с ежедневной готовностью к бою зимы.
Ты же помнишь, как мы хотели отправить его и Лобова на Большую землю с партией тяжелораненых, когда должен был прилететь самолет и привезти оружие, но Лобов умер, а он сказал, что не выдержит двухдневного пути по горам сквозь метель, в ожидании боестолкновения. Так и умер…
Не знаю, почему ты всегда предпочитал слушать, а не говорить. Так только, шуточки отпускал… Даже и объяснял неохотно. Времени-то у нас в дальних дозорах хватало, а ты слушал всех; ладно старики, а нас-то, пацанов — что там за нами было? Как тёплый короткий сон.
…Только и вспоминал пару раз, что после финской тебя особисты мытарили, да всё же отпустили, дослуживал срочную совсем близко от моря Чёрного и назывался почему-то «маскировщик». Вроде были в каждой приграничной дивизии такие «сапёрно маскировочные», а я так понял — диверсионные части. Да не успел дембельнуться, опять началась война, и ты оказался в Крыму…
Тогда же у тебя «шкода» и появилась, магазины которой мы после каждого боя набиваем трофейными патронами…
Схватка в горах
— Вот, что, приморцы… — лейтенант Косьмин выбил из надорванной пачки «Казбека» папиросу, приплюснул мундштук пальцами. — К обороне насмерть, после Одессы, вам, конечно, не привыкать… — лейтенант похлопал себя по нагрудным карманам полевого кителя и, не найдя спичек, взял их из рук рядового Василия Малышева. — Но тут погибать смертью героев я вам не приказываю. Не тот случай. Приказано организованно отступить — «в спокойствии чинном»…
Солдаты невольно переглянулись. Карцев, старший расчёта, скривился в безрадостной гримасе. Второй номер, молдаванин Фрол Фромос, опершись о ствол ПТР, установленного прикладом в дорожную пыль, опустил голову, разглядывая трещины на сбитых носках своих ботинок, как некую тайнопись. Малышев выразительно сплюнул. Только поволжский татарин Алимов, с видимой беспечностью, пожал плечами и, с кадрильной лихостью, упёр руки в боки:
— А нам, татарам, наплевать, товарищ лейтенант. Наступать — бежать, отступать — бежать…
— Ну-ну… — покачал головой Косьмин и, закуривая, пробормотал: — Ты, Султан, когда-нибудь ляпнешь-таки не то, что надо, не там, где нужно… И на фольклоре потом не отъедешь…
— А это что за холера такая?.. Фол… — вопросительно обернувшись на товарищей, переспросил Алимов.
— Сказки это, по-немецки… — похлопал его по выгоревшему плечу гимнастерки кадровый старшина Карцев.
— Ваша задача обеспечить отступление полка… — спрятав тлеющий окурок за спину, повысил голос лейтенант, и бойцы подтянулись. — У нас на хвосте немецкие мотоциклисты и одна бронемашина. В бой вступать, как вы сами видели, они не рвутся. Видимо, это то ли дозор, то ли авангард противника и задача у них соответственная — не выпустить нас из виду до подхода основных сил. Ваша задача прямо противоположная. Уничтожить этот сучий хвост и дать полку уйти незамеченным. После этого отходите сами…
