Взлет. Посадка. Взлет
– Ну, здравствуй, сынок! – Игнатов смотрел на высокого, стриженного почти наголо мужчину с незнакомым лицом, остановившегося в створе вертолетной двери.
Двигатели гудели, и было непонятно, слышит его сын или нет. Тот смотрел на Игнатова ошарашенно. Он до последней минуты не знал, куда его везут из камеры Лефортовской тюрьмы.
Когда Александра Фомина посадили в зарешеченный «уазик» и под присмотром четырех молчаливых автоматчиков повезли в неизвестном направлении, то подумалось ему о самом худшем. О том, что устроят ему что-то вроде попытки к бегству, – тут и сказке конец...
Потом повели к работающему вертолету и прямо перед посадкой сняли наручники. Кто-то сзади подтолкнул – давай, мол... А перед ним – человек, очень похожий на отца, которого он не видел больше двадцати лет...
– Ну, здравствуй, сынок! – Отец смотрел на него так, как всегда смотрел в той далекой жизни: прямо в глаза, с сильным прищуром, то ли улыбаясь, то ли пристально вглядываясь.
Фомин даже зажмурился на секунду, не зная, верить или нет происходящему. Но ему в жизни много чего пришлось испытать, и размышлять над правильностью следующего шага он не стал. Перед ним – отец! Это точно! Поэтому он шагнул в салон и так же, прямо глядя отцу в глаза, ответил:
– Здравствуй, папа Дима!
Именно «папа Дима» – так прочел по губам Игнатов и окончательно понял, что в вертолет входит Саша Фомин, его Саша, пропавший в Афганистане в феврале 1984 года. Он протянул сыну руку, потащил на себя и с маху прижал к себе его крепкое тело.
Лицо сына было совершенно чужим.
Игнатов испытал странное ощущение: он точно знал, что перед ним сын! И... совсем не Саша! Даже глаза поменяли цвет. У того Саши они были светло-серые, а у этого – темные или темно-зеленые...
Отстранившись и в упор разглядывая сына, Игнатов почувствовал его смущение и, наклонившись к уху, прокричал:
– Давай обо всем – потом! Ты свободен! Мы уходим. Еще наговоримся...
В вертолете появился третий пассажир: это был Беркас Каленин. Он был одет в камуфляж, который сидел на нем мешковато, будто был на пару размеров больше, чем нужно. Каленин неуклюже ввалился в машину и двинулся к месту, указанному Игнатовым.
В машине находилось несколько человек в штатском, которые как бы принимали вместе с Игнатовым Фомина и Каленина.
Последним в вертолет поднялся полковник ФСБ Барков.
– Гражданин Игнатов! – загудел он. – Все как договаривались! Здесь вещи, которые, я вижу, вы вместе с нашими сотрудниками уже осмотрели. Оружие то, которое вы просили – два ПС-96М, плюс по два снаряженных магазина.
Один из сопровождавших Баркова достал из обычного целлофанового пакета два небольших пистолета, похожих на австрийский «глок», и положил на сиденье перед Игнатовым. Фомин опытным взглядом оценил «игрушки»: почти целиком из пластика, с особым предохранителем, встроенным прямо в спусковой крючок, коротким ходом затвора, патроны в магазине уложены «лесенкой» – значит, их существенно больше штатных восьми...
– Деньги в борсетке – там! – Барков показал под переднее кресло. – Дверь пилотской кабины блокируется из салона. Хотите – можете перекрыться. В этом случае будете общаться с пилотом по переговорному устройству.
– Да, я проверил! Уже воспользовался этой возможностью! – Игнатов показал рукой в сторону двери кабины, которая, как стало ясно, была заперта снаружи.
Барков закашлялся. От необходимости кричать его голос стал еще более хриплым.
– Я предлагаю, господин Игнатов, еще раз уточнить наши взаимные обязательства. Итак: вы двигаетесь в Кубинку. По дороге делаете одну посадку. Место укажете пилоту. Там забираете ваших сообщников...
– Как вы сказали? – не расслышал Игнатов.
– Сообщников!!!
Игнатов улыбнулся и поправил Баркова:
– Называйте их пассажирами!
– Сообщников! – хрипло в третий раз произнес Барков. – Далее следуете в аэропорт Кубинка. Там вас ждет самолет. Самолет с дальностью полета до пяти тысяч километров. Надеюсь, точка вашего приземления попадает в эту дальность? Это не Новая Зеландия?
Игнатов промолчал и дал понять, что готов слушать дальше.
Барков по-армейски, наподобие гимнастерки, одернул вниз пиджак. Было видно, что он нервничает.
– Перед взлетом, ровно в половине двенадцатого, вы передаете нам условную фразу... Это касается двенадцатичасовой бомбы. Так?
– Нет! – возразил Игнатов. – Условную фразу вы получите без пяти двенадцать. Мне не нужны неожиданности...
– Но это рискованно! Вдруг – какая-то случайность, и мы не успеем передать фразу в эфир!
– Сделайте так, чтобы случайностей не было. Мне не нужны сюрпризы, – повторил Игнатов. – Мало ли что придет вам в голову за эти полчаса?! Ваш цейтнот – это мой союзник. Чем меньше времени у вас, тем больше возможности у меня покинуть страну...
– Господин Игнатов! – Барков говорил нарочито медленно. – Мы в любом случае подтвердим ваш вылет за границу только после того, как убедимся в том, что взрывное устройство найдено и обезврежено.
– Хорошо! – неожиданно согласился Игнатов. – Пусть будет без четверти.
Барков кивнул.
Игнатов тем временем повернулся к сыну и спросил:
– Ну, ты все понял?
Тот неопределенно пожал плечами: мол, понял, но далеко не все.
– Прикинь пока свою одежду.
– Да подойдет! – вмешался в разговор Барков. – Мы же ее не с луны брали, человек-то у нас был.
– Прикинь! – повторил Игнатов.
Фомин кивнул и пошел в глубь салона, чуть прихрамывая.
Барков проводил его взглядом и снова обратился к Игнатову:
– Дальше вы взлетаете на самолете по маршруту, который сообщите нам сразу после взлета.
– Надеюсь, воздушный коридор мы получим незамедлительно?
Барков не ответил, давая понять, что это не обсуждается.
– После пересечения государственной границы даете нам наводку для обезвреживания всех оставшихся взрывных устройств, – продолжил он. – После посадки выполняете ваше последнее обязательство: передаете господина Каленина и двух летчиков властям той страны, где будет посадка. Все правильно?
– Правильно. Только не вздумайте шутить со мной! Если вы полагаете, что у меня нет запасного варианта, то ошибаетесь. Я выполню главное условие, как и поступал до сих пор: не погибнет ни один человек! Но если будет малейшая попытка меня обмануть, то господином Калениным дело не ограничится! Убедительно прошу: будьте точны. В конце концов, я забрал только своего сына!
– Не сына, а преступника!
– Сына!!! – рявкнул Игнатов.
