Переводчик протянул автомат Фомину и еще раз жестко произнес:
– Давай!
Фомин развернулся в сторону ущелья, взял автомат к бедру и крикнул:
– Прощай, браток! – Затем резко крутанулся, упал навзничь и, направив ствол в сторону стоявших вокруг места казни моджахедов, нажал на спусковой крючок. Громыхнула автоматная очередь. Но Фомин сначала почувствовал, а в следующую секунду осознал, что его автомат молчит, что стреляет другое оружие.
Он рванул на себя затвор и еще раз нажал на спуск. Снова звонкий щелчок!
Вскочив, он увидел, как медленно падает, широко раскинув руки, пробитый пулями солдатик. В голове мелькнуло: «Когда же они успели подменить автомат? Видимо, когда отвлекся на оператора... Надо прыгать в ущелье...» Он рванулся в сторону спасительной пропасти, но в ту же секунду почувствовал сильный удар в область шейных позвонков, захлебнулся собственным дыханием и упал, ударившись еще не зажившим лицом о землю...
Очнувшись, он увидел над собой склоненное почти в упор лицо переводчика.
– Что, шоурави? Хотел нас обмануть? – Переводчик обошел лежавшего Фомина. – Вы, русские, думаете, что умные! Но вы не умные! Только последний ишак мог придумать убивать Амина. Вставай!
Он сбросил безрукавку и остался в рубахе. Закатал рукава. Было видно, что он, несмотря на худобу и далеко не юный возраст, жилист и гибок.
– Вставай! – повторил он решительно. – Жить хочешь?
Фомин молча поднялся и провел ладонью по лицу. На руке остался грязно-розовый след, представлявший собой смесь пыли с выделениями из лопнувших рубцов. Перед глазами мелькали черные мушки, и взгляд отказывался концентрироваться на чем-либо больше секунды. Ноги плохо держали и норовили невпопад двигать тело то вперед, то назад.
– Давай, шоурави, давай! Честно, давай! Я не встал – ты живой. Ты не встал – ты мертвый. Давай, шоурави! – Он стоял, широко расставив ноги и уткнув жилистые руки в пояс. Он что-то прокричал, и к ногам Фомина, звякнув, упал нож, брошенный из толпы угрюмых и молчаливых мужчин, медленно смыкавших ряды вокруг двух бойцов...
По тому, как стоял афганец, как уверенно смотрел на Фомина, тот понял: перед ним серьезный противник. Солидные габариты и мощная мускулатура Александра афганца совсем не смущали. А может быть, он прекрасно понимал, что Фомин не может драться и вполовину своих возможностей.
– Возьми нож. Без ножа я убью тебя сразу, – приказал афганец.
Александр поднял нож и взвесил его на руке. Он напряженно пытался ухватить хоть какую-то здравую мысль о том, что делать дальше. Но голова была до звона пуста, а сердце стучало так, что, казалось, на груди слева заметно дергается тельняшка. Он не чувствовал в себе ни сил, ни азарта, который всегда является главным подспорьем в рукопашной схватке. Его учитель по боевым единоборствам – прапорщик Угрюмов – больше показывал, чем говорил. Тем не менее одну фразу, причем длинную и витиеватую, он произносил несколько раз на дню: «В драке побеждает не тот, кто бьет первым, и не тот, кто бьет сильнее, и не тот, кто бьет точнее, а тот, кто все это делает с большей ненавистью, чем противник».
Никакой ненависти к противнику у Александра не было. Накатывало безразличие. Не было и уверенности в победе, хотя в училище по дисциплине «рукопашный бой» он был одним из лучших. «Только бы уж сразу, без мучений, как ребята», – подумал он и неожиданно для самого себя еще раз подбросил нож на ладони и метнул его, целя в колесо стоявшей метрах в десяти повозки. Нож сочно чвакнул и застыл точно в ободе. Афганец ухмыльнулся, что-то крикнул, поднял с земли брошенный ему из толпы нож и, почти не целясь, бросил его в повозку. В толпе раздались торжествующие возгласы: теперь в деревянном ободе торчали два ножа сантиметрах в пяти друг от друга.
– Ты кто? – глухо спросил Фомин.
– Я – Ахмад, – ответил афганец.
– Русский откуда знаешь?
– Учился у вас.
– Хорошо нож бросаешь!
– Я был в охране Амина
[11]
. Вы убили моего брата, когда штурмовали дворец. Он был за русских, а вы убили его... Давай, шоурави!
– Ну, давай, раз так!
Фомин принял боевую стойку и... через долю секунды грохнулся на землю, поскольку получил удар по щиколотке опорной ноги. Еще не осознавая до конца происходящего, он вскочил и... не обнаружил перед собой противника. Точнее, он его увидел лежащим на боку и перемещающимся лежа.
С таким бойцом и с таким странным боевым стилем Фомину сталкиваться не приходилось. Афганец двигался как быстрая юркая ящерица – то на спине, то на боку. Он набрасывался на Фомина, подобно злобной зубастой рептилии, пасть которой изображали мелькавшие в воздухе ноги. Почти после каждой атаки он выходил победителем, нанося Фомину мощные удары.
Александр откровенно растерялся. Прошло около минуты, его ноги от щиколоток до колен были избиты, и он уже пару раз падал на землю, в то время как ни один из его ударов еще не достиг цели. Он несколько раз пытался перехватить ногу противника, чтобы взять ее на излом. Но всякий раз промахивался, а во время очередной попытки получил такой тяжелый удар в голову, что на секунду потерял сознание и ориентацию в пространстве. Из уха пошла кровь.
«Еще один такой промах – и мне хана», – подумал Фомин, все еще не имея сколько-нибудь ясной тактики боя.
Он уже не помышлял об атаке, а только увертывался от налетавшего на него противника. Но и это было непросто, так как броски афганца были молниеносны, а отступать было некуда – вокруг места схватки плотной стеной стояли вооруженные люди.
После пропущенного удара голова гудела, корень языка дергался в рвотном позыве, кровь разъедала глаза. Он пропустил очередной сильный удар по сгибу ноги, упал на колено, и тут же следующий удар пришелся ему в голову. Сознание померкло. Его рваными остатками он почувствовал, как ноги противника обхватили его за горло и опрокинули на спину.
«Все!..» – успел мысленно произнести Фомин...
Прыжок в трюм
...Вертолет круто зашел с запада на Кубинку, завис над точкой приземления, покачался и коснулся земли. Двигатели еще продолжали работать, когда распахнулась дверь и в проеме появился улыбающийся высокий мужчина в камуфляже и с автоматом на плече. Он, прикрываясь ладонью от солнца, пытался разглядеть людей, окруживших машину.
– Что-то вас больно много, мужики! – весело прокричал он. – Кто тут старший?
За его спиной появились еще двое. Оба тащили тяжелые рюкзаки и также были вооружены автоматами. Когда последний из троицы ступил на лестницу, полковник Барков, меняясь в лице и, видимо, догадываясь о чем-то ужасном и абсолютно неожиданном, ринулся вместе с двумя крепкими парнями в салон вертолета. При этом последнего из троих спускавшихся по короткой лестнице пассажиров буквально отшвырнули в сторону, и он оказался вместе со своими товарищами в плотном кольце вооруженных людей.
