Книга Казнить Шарпея, страница 31. Автор книги Максим Теплый

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Казнить Шарпея»

Cтраница 31

– Прыгайте!

– Зачем? – удивился Каленин...

– Вперед! – еще раз скомандовал Игнатов и решительно подтолкнул Каленина к проему двери. – Сгруппируйтесь...

...Затем, уже в лодке, Игнатов обратился к Беркасу:

– Сейчас мы вас отпустим, Беркас Сергеевич! Спасибо! Вы нам очень помогли...

– Зачем я вам был нужен?

– Вы аккуратно передавали руководству страны все наши требования. Это раз!

Игнатов поддернул широкие светлые брюки, в которые переоделся на дебаркадере. Он сидел в лодке, одетый во все светлое, сообразно жаре, и держался так, будто таким эксцентричным способом добирается на прием к английской королеве. С учетом того, что Игнатова в эту секунду искали все спецслужбы страны, вид у него был вызывающий.

– А во-вторых, вы были – уж извините – лучшим аргументом для моих бывших коллег, что мы бежим за границу и вас держим в заложниках. – Игнатов улыбнулся, привычно провел ладонью по своей серебряной шевелюре от затылка к челке и добавил, заговорщически подмигнув Каленину: – А мы вот остались! Дела, знаете ли...

...Каленин вспомнил и свою последнюю беседу с Игнатовым в Лефортово. Это было вечером накануне освобождения Фомина, сразу после того, как сработала очередная фраза, произнесенная диктором в восьмичасовых вечерних новостях на РТР.

Игнатов в начале беседы был, как всегда, спокоен и уверен в себе.

– Ну что, Беркас Сергеевич, я рад, что мы совместными усилиями боремся за жизнь ни в чем не повинных людей...

– Я прошу не отождествлять меня с вашей, с позволения сказать, деятельностью.

– Это как вам будет угодно! Я лишь констатирую тот факт, что не ошибся в выборе: вы всякий раз искренне стремились предотвратить трагедию.

– Господин Игнатов! Правильно ли я понимаю, что моя незавидная миссия сегодня заканчивается?

– Не совсем.

– Что значит «не совсем»? Разве вы не добились желаемого? Насколько мне известно, вашего сына завтра отпускают?

– Верно!

– Тогда что еще вы хотите от меня?

– Ничего обременительного. Я попрошу вас совершить с нами зарубежный вояж. Завтра – туда, а послезавтра, если на то будет воля ваших работодателей, вы уже будете в Москве.

Каленин откровенно разозлился и, не считая нужным скрывать этого, раздраженно уточнил:

– Я что же, становлюсь вашим заложником? Чего вы, черт побери, ко мне прицепились? Эти идиотские беседы с вами... Сколько же можно?..

– Беркас Сергеевич! Я приношу извинения за те неудобства, которые доставил вам, но у меня должна быть уверенность, что ребята из ПВО не собьют меня на взлете или в любой другой момент. Они, разумеется, меня не выпустят из страны, пока я не отдам коды на разминирование всех зарядов. А что случится после того, как я эти коды сообщу? Пусть даже я буду в метре от границы, а может, даже и за нею? – Игнатов щелкнул пальцами, изображая что-то похожее на выстрел. – Шарахнут ракетой – и привет. Поэтому ваше пребывание в самолете будет для меня определенной гарантией.

– Ну и куда летим? – с мрачной издевкой спросил Каленин. – На Кубу? Может быть, в Ливию? А, наверное, к людоедам в джунгли Амазонки?

– Маршрут я сообщу только на борту, – спокойно отреагировал Игнатов. Он собрал лицо в очередную диковинную морщинистую гримасу, обозначавшую улыбку, и уточнил: – Я мог бы попросить полетать со мной какого-нибудь депутата, но боюсь, что тогда по самолету безжалостно выпустят ракету, да и полет не будет таким приятным, как с вами. Вы мне симпатичны...

– А я испытываю к вам прямо противоположные чувства! – почти брезгливо отозвался Каленин. – Вы упиваетесь своим могуществом и начисто утратили то, что принято называть совестью.

– Ах ты, Боже мой! Всё-то вы меня стыдите, Беркас Сергеевич! То параноиком объявите, то еще как-нибудь зацепить норовите... – Игнатов вдруг всерьез обиделся и продолжил: – А я вот тоже не понимаю: как вы, человек, судя по всему, порядочный, можете служить этим... этим политическим жуликам?

– Я по крайней мере не организую теракты против беззащитных людей...

– Да!!! – вдруг резко выкрикнул Игнатов. – Да, это жестоко! Но тогда скажите... вы скажите!.. Как их остановить? Потому что иначе вы... не вы, а те, которые принимают решения в моей стране, будут терзать ее вечно! Они же ненасытны в своей алчности! Они не успокоятся, пока не напьются нашей крови досыта! Они будут насиловать страну, как публичную девку! Ненавижу!!! Только так и нужно с вами... С ними... Силой! Чтобы поджилки тряслись!

Игнатов говорил яростно и путанно. Таким за два дня Каленин его еще не видел.

– Сначала эти ублюдки искалечили моего сына...

Каленин чувствовал, – как его обдает брызгами невидимой волны ненависти и безумия, отчего ему по-настоящему стало не по себе...

– То, что он жив – это воля случая... – продолжал Игнатов. – Долго рассказывать... Как-нибудь потом... Да! Воля случая... Не убили до конца, но покалечили... Физически и духовно покалечили! – Игнатов потер виски, собираясь с мыслями. – Потом уничтожили мою страну... А до этого они продавали ее оптом и в розницу. Они меняли свою офицерскую честь на доллары и наркотики. Они – христопродавцы! Те, что сидят сегодня в Кремле, включая вашего драгоценного Президента! – Игнатов попытался взять себя в руки и уже более спокойно произнес: – И людей, как вы уже знаете, я не убивал! Грех тот, что взял на душу, – взрыв первый... жена с дочкой этого ублюдка Будаговского, которые ни в чем не повинны... Всю жизнь буду замаливать... Но я должен был выбрать самый беспощадный способ давления на ваших хозяев... Я, знаете ли, так толкую эту моральную проблему, – Игнатов сосредоточился, – я ставлю вас перед выбором, а уж вы выбираете, стоит ли жизнь моего сына, которую вы покорежили, жизней других людей. Я сам никого не убиваю. Если кто-то и убивает, то это вы! Потому что выбор всегда за вами...

– А минирование «Детского мира»? Это как понимать? А вдруг какая-то случайность? А вдруг не договорились бы? Тогда взрыв? И гора детских трупов?

– Я не давал команду на минирование «Детского мира». Не исключаю, что это осознанно сделал Будаговский, чтобы выставить меня в отвратительном виде. Так сказать, посмертный привет, что-то вроде мести. Согласен, бомба в магазине для детей – это омерзительно...

– Ну вот, видите? А омерзительные поступки не имеют оправданий. Даже во имя самых высоких идей.

– Вы мне еще про слезу ребенка напомните! – снова почти выкрикнул Игнатов. Было видно, что ему становится все тяжелее отражать атаки Каленина. – Если бы я, к примеру, захватил пару продавщиц в магазине и попробовал бы обменять их на сына, боюсь, что ребята из ФСБ покрошили бы этих несчастных женщин вместе со мной в куски, а потом бы вешали себе ордена за беспримерное мужество в борьбе с международным терроризмом. Разве не так? Поэтому я должен был придумать беспроигрышную войну. Я должен был загнать их в угол!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация