– Почему же? – раздался звонкий Асин голос. – Давайте договорим, коли начали! Вы рассуждаете так, будто мы с Беркасом вам по-крупному задолжали!
– А разве нет? – наивно поинтересовался Тихоня. – Я не в смысле задолжали! Я про то, что жизнь ваша была под угрозой.
– Нас стали преследовать после того, как эти люди почувствовали, что мы их подозреваем в государственном заговоре, – продолжила Ася. – Вот пленка, которую мне удалось раздобыть. – Ася достала из кармана маленькую черную коробочку. – Именно из-за нее на нас началась охота. Значит, мы не ошиблись в своих подозрениях, хотя, строго говоря, из того, что попало к нам в руки, однозначных выводов сделать невозможно. Но они сами себя выдали! Они испугались, что мы о своих подозрениях скажем публично. Мне эти подонки, которые домой звонили, прямо дали понять, что все это из-за пленки и моей работы по Удачнику и его ведомству.
Тут вперед решительно двинулся Иван Тихоня, крутивший в руках боевой нож с маркировкой «ВИТЯЗЬ», с летучей мышью на фоне земного шара и российским гербом, по периметру которого значилась надпись «Федеральная служба безопасности».
– Дмитрий Матвеевич! А что, собственно, мы тут изводимся? Все же ясно! На время операции дети пусть остаются здесь. Тут их никто искать не станет. Мамаша с ними. Вокруг дома такая армия наших, так сказать, «помощников», что они почтут за честь выполнить вашу команду – из домика никого не выпускать. Беркасу Сергеевичу так вообще доля выпала особая! Мертвый он до времени. Значит, тут ему и сидеть, дожидаться, так сказать, поводов для внезапного воскрешения на страх врагам. Ну что, не прав я? А когда все закончится, пусть делают что хотят. Хотят – пленку кому надо предъявляют, хотят – молчат. Мы свой мужской долг выполнили. Нам перед ними виниться не в чем! Пленку, кстати, я уже прослушал. Нет там ничего особенного. Какие-то намеки, фрагменты бессвязные, непонятная хохма про собак. Чепуха, одним словом. Чего эти двое, что на пленке, переполошились – ей-богу, не пойму. Может, и правда рыло в пуху...
– Погодите, – вмешался в разговор долго молчавший Фомин. – Мы что же, этих людей арестуем, что ли? Посадим под замок? Мы их, значит, здесь запрем, а сами пойдем на свою работу. Так? Но они нас не настаивали их спасать! Я считаю, что выбор должен оставаться за ними. Я за то, чтобы у них было право уйти.
– Ну вот, начались американские штучки! – Тихоня демонстративно хлопнул нож в ножны! – Может быть, припрем сейчас сюда российский флаг и позволим им присягнуть на верность державе?
– А вы кто такой, чтобы с нами разговаривать таким тоном? – Маленькая Ася решительно двинулась на рослого Тихоню, сжав кулаки и демонстрируя готовность к боевым действиям. Тот смерил соперника взглядом, оценил его решимость к борьбе, но испепеляющего взгляда черных Асиных глаз не испугался.
– Я? Я – Герой Советского Союза, гвардии майор воздушно-десантных войск Иван Олегович Тихоня. Брал дворец Амина, родину защищал, когда она меня об этом просила, детей ваших спасал, его вот, – Тихоня кивнул на Беркаса, – вытащил из газовой душегубки. А больше, извините, ничем не отличился, не успел, жизни не хватило... Мало, да?
– Да нет, вполне хватает на памятник в родной школе, – едко ответила Ася. – Значит, детьми укорили? А разве трудно понять, что я и Беркас – мы просто честные люди. Трудно вам в это поверить? Трудно понять, что дибаевы и удачники, которым вы, видимо, служите за хорошие деньги, – подлецы и им самое место на нарах? Это же так просто, господин Игнатов! Ничего не надо придумывать. Не надо философствовать! Надо просто встать и сказать: «Я не согласен, чтобы торжествовали эти люди». И вас поймут все! – Лицо Аси сделалось пергаментно-бледным, куда-то исчезла природная смуглость и осталась лишь чернота огромных глазищ, полыхавших решимостью и уверенностью в правоте. – А ваши поступки, господин Игнатов, увы, непонятны. Мне не нужно ваше участие! От кого вы меня спасаете? От Дибаева? Но ведь вы же меня потом опять отдадите ему на растерзание вместе с детьми? После того, как успешно выполните свое мерзкое задание... Не он ли станет управлять страной после вашего удачного выстрела? Помнится, кресло главы правительства они с Удачником там, на пленке, уже делили!
– Послушайте, господа, – вновь вмешался в разговор Фомин, – я привык делать свою работу и уважать мнение других. Я не понимаю ваш спор. Вы друг друга не убедите. Лично я нахожусь здесь почти случайно: мой отец позвал меня вместе с ним спасать Россию. Я верю в его искренность, как и в вашу тоже, – Фомин повернулся к Асе, – а значит, мы все здесь говорим на разных языках и о разных странах. Я не вижу ничего плохого, если мы разойдемся и каждый пойдет делать свое дело, то есть спасать свою Россию. В любом случае, – продолжил Фомин, – мы все тут вряд ли что-то сможем изменить. Ты ведь не откажешься от своих планов, отец?
Игнатов сделал жест, дающий всем понять, что это лишено смысла.
– Раз так, у меня предложение...
– Ну-ка, ну-ка, – заулыбался Тихоня, – что там предложит лучший снайпер современности?
Фомин сделал вид, что не заметил иронии Тихони, и продолжил:
– Я предлагаю так: мы все сегодня уходим отсюда. Сначала мы трое, а потом они. Они ведь не могут нам помешать... Нам уже никто не может помешать, кроме Него. – Фомин показал глазами вверх. – Там, во дворе, есть большой американский автомобиль.
– Он японский, Саша! – опять отметился репликой Тихоня.
– ...автомобиль. Джип, – бесстрастно продолжил Фомин. – Они могут спокойно уехать. Могут в Москву, а могут туда, где хотят! Но пусть это сами выберут... Через сутки будет уже ясный результат. И тогда вы, господа, – Фомин снова обратился в сторону Аси и Беркаса, – примете решение на новую ситуацию...
В комнате установилась тревожная тишина. Все напряженно молчали.
– Я что-то неправильно сказал? – Фомин посмотрел на отца.
Игнатов пожал плечами.
Тот понял молчание отца иначе.
– Мой русский язык?
– Меня не твой русский волнует, а суть, – пробурчал Тихоня. – Я за то, чтобы они здесь переждали. Это в их же интересах. Уедут завтра утром...
Игнатов после минутного размышления твердо произнес:
– Значит, так. Слушай мою команду. Мы трое выдвигаемся через пятнадцать минут. Джип переходит в ваше распоряжение через полчаса после того, как мы покинем этот дом. Вас выведут на трассу. Советую уехать подальше от Москвы и переждать хотя бы сутки. Впрочем, вы вправе действовать так, как считаете нужным. Пошли!.. – Игнатов жестом двинул за собой Фомина и Тихоню. Через четверть часа оба прошли во двор мимо Беркаса и Аси с большими дорожными сумками в руках. За ними шествовал Игнатов. Он остановился возле Каленина и дружелюбно произнес: – Жаль, что нет времени завершить наш давешний литературный диспут про Иуду и Христа. А может, такая возможность у нас еще будет? А, Беркас Сергеевич? Берегите вашу спутницу и пацанов. На всякий случай вот, возьмите. – Игнатов протянул Каленину маленький пистолет, тот, что Беркас видел у него в вертолете. – Нашу встречу здесь, в доме, вам скорее всего скрыть не удастся. Да и не к чему. Расскажете, когда спросят, все как есть. А про пистолет можете сказать, что, уходя, я его забыл. А вы взяли, чтобы сдать куда надо. Но применять не советую. Только в самом крайнем случае, если действительно не будет иного выхода. Стреляйте в воздух. Может, милиция прибежит, поможет. Если не понадобится – утопите в речке...
