Он подошел к столу, на котором была разложена карта мира. Это была рабочая карта, то есть такая карта, к которой ее владелец явно часто обращался. Она вся была покрыта значками и пометками.
– Мы постоянно высматриваем со стен вражеские орды, – сказал он. – Мы думаем, что перемены всегда приходят извне, как правило, на острие меча. Но стоит оглядеться вокруг, и мы поймем, что они идут изнутри, возможно, изнутри головы человека, на которого мы и внимания не обратим, встертив его на улице. Конечно, в некоторых обстоятельствах удобнее всего просто отделить эту голову от тела, но в последнее время их стало слишком много.
Он сделал жест в сторону испещренной пометками карты.
– Тысячу лет назад мы думали, что мир имеет форму миски, – сказал Патриций. – Пятьсот лет назад мы знали, что он имеет форму шара. Сегодня мы знаем, что он плоский, круглый и путешествует сквозь пространство на спине гигантской черепахи. – Он повернулся и снова улыбнулся Верховному Жрецу. – Вы не задумывались, какой формы он окажется завтра
{13}?
Семейной чертой Чудакулли было упорство, они не отпускали раз ухваченную нить, пока не расплетут весь свитер.
– Кроме того, у них есть такие маленькие клешни, знаете, и они, наверное, могли бы висеть на…
– Кто мог бы?
– Креветки. Они могут висеть на…
– Вы поняли меня слишком буквально, ваше преподобие, – резко прервал его Ветинари.
– О.
– Я просто пытаюсь объяснить, что если мы не схватим события за воротник, они возьмут нас за горло.
– Из-за этого будут проблемы, милорд, – сказал Чудакулли. Он считал это хорошим комментарием, уместным практически в любом споре. Кроме того, он частенько оказывался чистой правдой.
Лорд Ветинари вздохнул.
– Судя по моему опыту, они случаются практически из-за чего угодно, – заметил он. – Такова природа вещей. Все что нам остается – идти вперед и петь.
Он встал.
– Тем не менее, я лично нанесу визит вышеупомянутым гномам.
Он потянулся за колокольчиком, лежавшим на его столе, но остановился на полпути, улыбнулся жрецу и вместо этого взял медную трубку, украшенную кожей и свисавшую с двух медных крюков. Ее раструб был сделан в форме дракона.
Он посвистел в трубку, а потом сказал:
– Мистер Барабантт? Подготовьте мою карету, пожалуйста.
– Со мной что-то не так, – спросил Чудакулли, нервно поглядывая на вычурную переговорную трубку, – или здесь действительно ужасно воняет?
Лорд Ветинари бросил на него насмешливый взгляд, а потом посмотрел вниз.
Прямо под его столом стояла корзинка. В ней находилось то, что на первый взгляд и, особенно, на первый вдох, казалось дохлой собакой. Все ее лапы были задраны вверх. Только случавшиеся время от времени слабые газовые выхлопы указывали на то, что в нем еще происходят некие жизненные процессы.
– Это из-за его зубов, – холодно сказал Ветинари.
Пес, которого звали Гаффс
{14}, перевернулся со спины на живот и уставился на жреца единственным зловещим черным глазом.
– Отлично выглядит, для своего возраста, – поспешно сказал Хьюнон в отчаянной попытке выбраться из внезапно возникшей скользкой ситуации. – Сколько ему сейчас?
– Шестнадцать, – ответил патриций. – Для собаки это как сто лет для человека.
Гаффс с трудом уселся и зарычал, чем вызвал мощный порыв затхлых запахов из недр своей корзинки.
– Очень здоровенький, – сказал Хьюнон, стрясь не дышать. – Для его возраста, я имею в виду. А к запаху, вы, наверное, привыкли.
– Какому запаху? – спросил лорд Ветинари.
– А. Да. Ну конечно, – только и нашелся, что сказать Хьюнон.
Карета лорда Ветинари катилась по грязи в направлении Блестящей улицы. Ее пассажир был бы немало удивлен, если бы узнал, что некто, весьма похожий на него, сидит в подвале, прикованный к стене длинной цепью, причем совсем недалеко отсюда.
Это была очень длинная цепь, которая позволяла ему без проблем пользоваться столом, стулом, кроватью и дырой в полу.
В данный момент он сидел за столом. Напротив него расположился мистер Гвоздь. Мистер Тюльпан с угрожающим видом прислонился к стене. Каждому хоть сколько-нибудь опытному человеку немедленно стало бы ясно, что здесь разыгрывается классическая сценка «хороший полицейский и плохой полицейский», с той маленькой поправкой, что полицейских поблизости не наблюдалось. Зато мистер Тюльпан присутствовал в просто-таки неограниченных количествах.
– Ну… Чарли, – сказал мистер Гвоздь, – что думаешь?
– А это законно? – спросил человек, которого назвали Чарли.
Мистер Гвоздь раскинул руки.
– Что такое законы, Чарли? Просто слова на бумаге. Но тебе не придется делать ничего неправильного.
Чарли неуверенно кивнул.
– Но десять тысяч долларов – это не та сумма, которую платят за правильные дела, – сказал он. – И уж во всяком случае, не за то, чтобы просто сказать несколько слов.
– Мистер Тюльпан однажды получил даже больше за то, что сказал несколько слов, Чарли, – успокоил его мистер Гвоздь.
– Ага, я сказал: «Быстро давайте сюда ваши …ные деньги, или девчонке конец!» – подтвердил мистер Тюльпан.
– А это было правильно? – усомнился Чарли, который, на взгляд мистера Гвоздя, обладал явными суицидальными наклонностями.
– Абсолютно правильно, в тех обстоятельствах, – заверил он.
– Да, но так зарабатывают деньги очень немногие люди, – продолжал спорить суицидальный Чарли.
Его глаза постоянно как будто сами собой обращались к огромной туше мистера Тюльпана, который в одной руке держал бумажный пакет, а в другой – ложку. С помощью этой ложки он непрерывно отправлял какой-то белый порошок себе в нос, в рот и один раз, Чарли был готов поклясться, в ухо.
– Ну, ты-то не простой человек, Чарли, – сказал мистер Гвоздь. – А потом тебе придется надолго залечь на дно.
– Ага, – подтвердил мистер Тюльпан, нечаянно выплюнув облачко белого порошка.
В комнате сильно запахло нафталином.
– Ну хорошо, но тогда зачем вам понадобилось похищать меня? Я спокойно запирал магазин на ночь, и вдруг – бац! А еще вы приковали меня к стене.
