В дверях появилась чья-то тень. Доброгор схватился за топор.
Вильям застонал. Это был Ваймс. Хуже того, он улыбался безжалостной улыбкой хищника.
– А, мистер де Словье, – сказал он, входя в редакцию. – По городу носятся несколько тысяч обезумевших собак. Интересный факт, не правда ли?
Он прислонился к стене и достал сигару.
– Ну, я сказал «собак», – продолжил Ваймс и зажег спичку, чиркнув о шлем Доброгора. – Хотя сказать «в основном собак», было бы, наверное, точнее. Есть там и некоторое количество кошек. Теперь их стало гораздо больше, 'тому что, ха, ничто, за исключением, да, целой волны дерущихся, кусающихся и воющих собак, не может, как бы это выразиться, так… оживить город. Особенно когда они бегают прямо у тебя под ногами, потому что – я упоминал об этом? – они очень нервничают. О, а крупный рогатый скот я упоминал? – словоохотливо добавил он. – Сам можешь вообразить, сегодня ярмарочный день и все такое, люди ведут на рынок скот, и вдруг из-за угла вылетает толпа скулящих псов…. О, а еще я забыл об овцах. И о курах, хотя, как я понимаю, кур к настоящему моменту осталось немного.
Он уставился на Вильяма.
– Ничего не хочешь мне рассказать?
– Ух… у нас тут небольшая проблема возникла…
– Не может быть! Правда? Поведай же мне!
– Собаки перепугались, когда мистер Фскрик сделал картинку, – сказал Вильям, и это была абсолютная правда.
Черный свет пугал очень сильно, даже тех, кто понимал, что происходит.
Ваймс уставился на Отто, который с несчастным видом рассматривал собственные ботинки.
– Так, – сказал Ваймс. – Позволь мне прояснить для тебя кое-что. Сегодня выбирают нового Патриция…
– И кто им станет? – спросил Вильям.
– Я не знаю, – ответил Ваймс.
Сахарисса высморкала нос и сказала:
– Это будет мистер Скрипп, из Гильдии Башмачников и Скорняков.
Ваймс с подозрением воззрился на Вильяма.
– Откуда вы знаете? – спросил он.
– Да все же знают, – ответила Сахарисса. – Мне сегодня утром сказал об этом один молодой человек в пекарне.
– О, и что бы мы делали без слухов? – риторически спросил Ваймс. – Так или иначе, мистер де Словье, сегодня неудачный день для всяких… неприятностей. Мои люди опросили кое-кого из тех, кто приходил к вам с собаками. Немногих, должен признать. Большинство из них не желает говорить со Стражей. Даже не знаю, отчего, мы ведь очень хорошие слушатели. Ну а теперь ничего не хочешь мне рассказать? – Ваймс оглядел комнату и снова уставился на Вильяма. – Все смотрят на тебя, как я заметил.
– «Таймс» не нуждается в помощи Стражи, – ответил Вильям.
– В общем-то, я и не собирался помогать.
– Мы не делали ничего плохого.
– Это мне решать.
– Правда? Интересная точка зрения.
Ваймс оторвал взгляд от его лица и заметил, что Вильям достал из кармана блокнот.
– О, – сказал коммандер, – понимаю.
И отстегнул от собственного пояса длинную черную дубинку.
– Знаешь, что это такое? – спросил он.
– Полицейская дубинка, – ответил Вильям, – длинная палка.
– Всегда самый лучший аргумент, а? – сказал Ваймс ровным голосом. – Палисандр и серебро из Льямедоса, мастерски сделана. Вот на этой маленькой табличке написано, что я должен поддерживать порядок, а вы, мистер де Словье, похоже, его нарушаете.
Их взгляды скрестились.
– Что необычного сделал Ветинари непосредственно перед… инцидентом? – спросил Вильям так тихо, что слышал его, вероятно, только Ваймс.
Тот даже не моргнул. Но положил дубинку на стол с глухим стуком, прозвучавшим неестественно громко в полной тишине.
– А теперь убери свой блокнот, парень, – предложил он тихим голосом. – Вот так, только ты и я. Никакого столкновения… символов профессии.
На этот раз Вильям догадался, какой поступок будет самым мудрым. Он убрал блокнот.
– Хорошо, – одобрил Ваймс. – А теперь мы с тобой отойдем поболтать в уголок, пока твои друзья наводят порядок. Просто поразительно, сколько мебели может переломать простая попытка сделать картинку.
Ваймс уселся на перевернутое корыто, Вильям же обошелся лошадкой-качалкой.
– Ну хорошо, мистер де Словье, поступим по-вашему.
– Я даже не знаю, что это значит – по-моему.
– Ты не собираешься поделиться со мной информацией?
– Я не уверен в том, что знаю, – ответил Вильям. – Но я… думаю… что лорд Ветинари совершил нечто примечательное непосредственно перед преступлением.
Ваймс вынул свой собственный блокнот и полистал страницы.
– Он вошел во Дворец через конюшни незадолго до семи часов и отпустил охранника.
– Он отсутствовал всю ночь?
Ваймс пожал плечами.
– Его светлость приходит и уходит. Охранники не спрашивают его, куда и зачем. Ты что, говорил с ними?
Вильям ожидал этого вопроса. Но ответа на него не знал и сам. Однако в дворцовую охрану, насколько он мог судить, людей брали отнюдь не за живое воображение или острое чутье, а, скорее, за туповатую верность. Вряд ли Глубокая Кость был одним из них.
– Не думаю, – сказал он.
– Ах, ты не думаешь?
Постой, постой… Глубокая Кость утверждал, что знаком с песиком Ваффлсом, а уж собака-то должна знать, когда ее хозяин ведет себя странно, собаки не любят, когда нарушается привычный распорядок жизни…
– Думаю, для Его Светлости было очень нетипично отсутствовать в это время, – осторожно сказал Вильям, – это не вписывалось в его… распорядок.
– Колоть ножом клерка и пытаться бежать с тяжеленным мешком денег – тоже, – проворчал Ваймс. – Да, мы обратили внимание на вес мешка. Мы не тупицы. Мы просто так выглядим. О… а еще охранник сказал, что от лорда пахло спиртным.
– Он пьет?
– Не настолько, чтобы это было заметно.
– У него есть бар в кабинете.
Ваймс улыбнулся.
– Ты заметил? Ему нравится, когда пьют другие.
– Может, это означает, что он просто принял для храбрости, перед тем, как… – начал Вильям и замолчал на полуслове. – Нет, только не Ветинари. Это не в его стиле.
– Нет. Не в его, – согласился Ваймс. Он снова сел. – Может, тебе лучше еще подумать, мистер де Словье. Может быть… может быть… ты сможешь найти кого-нибудь, кто поможет тебе в этом.
Судя по тону его голоса, становилось понятно, что неформальная беседа закончена.
