Методы работы Бретлоу соответствовали методам работы всего Управления: каждая операция, каждая сделка в своем особом «черном ящике». Внутри каждого ящика были другие ящики, в них — следующие. Анализ отделен от финансов, финансы — от операций, открытые операции от закрытых. Конечно, были взаимосвязи и смежные области, но только там, где было необходимо, и только в тех случаях, когда это не грозило нарушением секретности. Все, что происходило в Управлении, было ведомо лишь его директору. А ниже него был только один человек, строящий планы и обладающий знаниями, которые могли позволить ему собрать части всей головоломки воедино, — заместитель директора по оперативной работе, ЗДО.
Обсуждения продолжались: возможный удар в некоем центральноафриканском государстве, шансы на успех или неудачу такого удара, лояльность нынешнего главы государства и полковника, который мог бы заменить его. Действия в Центральной Америке, всегда деликатный вопрос, и конфликты между бывшими Советскими республиками.
Результаты всех совещаний, проведенных нынешним утром, станут известны не только Белому дому, но и политикам с Капитолийского холма. Конечно, не всем политикам, а только членам особых комитетов по разведке, работающих в Палате представителей и Сенате; эти люди были избраны благодаря их зрелости и чувству ответственности и трудились за закрытыми дверями. Так что вся деятельность Управления контролировалась извне — во всяком случае, это предписывалось Конституцией.
Хотя…
Иногда рассчитывать на понятливость политиков, ведающих финансированием ЦРУ, было просто нельзя. Иногда даже искушенным мужчинам и женщинам, входящим в состав избранных комитетов, могло не понравиться то, что от них требовалось. Потому что здесь ты имел дело не только с настоящим, но и с будущим, а значит, кое-какие силы, которые надо было поддерживать, и кое-какие планы, которые следовало осуществлять, могли и не сочетаться с имиджем сегодняшних политических деятелей. Потому что политические деятели не видят дальше завтрашних выборов и все соотносят только со своими шансами на переизбрание.
Вот по какой причине Бретлоу занимался некоторыми «черными» проектами, вот зачем он создал целую систему заслонов и предохранителей, которые ограждали от ока его политических хозяев планы, не могущие быть одобренными, планы, чьи источники финансирования были надежно спрятаны в джунглях современной банковской сети.
Конечно, такие вещи делались и до него; конечно, ему тоже не всегда нравилось то, что он должен был делать, и те люди, к которым приходилось обращаться за помощью. Конечно, он ненавидел как фанатиков-правых, так и безумцев-левых. Однако вникни в эти процессы, внедри на правильные места правильных людей — и Соединенные Штаты будут в безопасности через десять, двадцать, тридцать лет.
Для людей типа Бретлоу это была не просто мечта, даже не просто цель. Это был их raison d’etre,
[6]
источник и оправдание их бытия, всего, что происходило вокруг. Чтобы, когда мир ворвется наконец в третье тысячелетие, их детям — и детям всех остальных — ничто не грозило. Пусть даже они никогда не узнают о Бретлоу и о том, что́ он для них сделал. Наверное, это даже лучше для них — не знать.
Конечно, кое-кто счел бы это странным: подкуп ключевых фигур с обеих сторон балканского конфликта, будь то сербы или хорваты, христиане или магометане; «подмазка» политиков, военных и разведчиков, которым предстояло решить будущее Ближнего Востока. «Черные» деньги, текущие к тем, кто займет ключевые посты в странах, только что освободившихся из-под советского ига, даже в саму Москву. Плюс планы относительно тихоокеанского бассейна, так называемых демократий или открыто провозглашенных диктатур, от которых зависело экономическое будущее Америки.
Даже такие вещи, как экономическая разведка.
Промышленный контршпионаж — это выражение было сейчас очень популярным на Холме. Охрана индустриальных секретов собственной страны. И не только от врагов, но и от военных и политических союзников. Однако если залезать к тебе в карман не стыдятся даже друзья, то почему бы, черт возьми, не делать то же самое с ними? Как аукнется, так и откликнется, но он должен был действовать через заднюю дверь, «забывая» ставить в известность людей с Холма.
Было одиннадцать тридцать. Человек, сидевший напротив него, Костейн, был его замом по политической части, одним из ведущих оперативную работу. Одним из «внутреннего круга», то есть посвященным в некоторые «черные» проекты. Хотя и не из самого «ядра», не таким осведомленным, как Зев Бартольски, — впрочем, таких, как Зев Бартольски, бывают единицы в любое время и в любом деле. Поэтому-то Зев и был не просто шефом Боннского отделения, но и краеугольным камнем планов Бретлоу на будущее. Поэтому он получал отнюдь не только стандартные оперативные инструкции. Поэтому, в лучших традициях разведдеятельности, шеф Боннского отделения был чуть больше, чем просто вывеской.
— Все в порядке?
— Да.
Костейну было за сорок — высокий, стриженный «ежиком», что придавало ему спортивный вид.
Они углубились в детали. Ящики внутри ящиков: Костейн знал только то, что ему положено было знать, и даже Зев Бартольски не знал всего. Костейн ничего не знал о финансовых предприятиях, которыми обеспечивалась его оперативная работа.
Было одиннадцать пятьдесят.
Майерскоф, чуть полноватый сорокалетний мужчина, носил легкие очки в проволочной оправе. Майерскоф был хорош — один из лучших. Именно Майерскоф обеспечивал финансовую поддержку «черных» проектов, именно он выбирал банк, через который следовало провести деньги, затем налаживал контакт с кем-нибудь из банковских работников и привлекал его на их сторону. Составлял вместе с ним цепочку компаний для отмывания «черных» фондов. Но даже Майерскоф — особенно Майерскоф — не знал ничего о том, куда шли эти деньги.
Майерскоф тоже был осторожен, даже имел свою маленькую агентурную сеть — людей в организациях вроде Федерального банка и Конгресса, которые доносили ему, если кто-нибудь начинал интересоваться его фондами. Не то чтобы они знали, на кого работают; да и следили они, как правило, не за конкретными счетами. Скорее, это походило на бывшую советскую или восточногерманскую систему: сообщали обо всем сразу. А уж потом Майерскоф и его команда просеивали информацию, отбирая нужные сведения. Бретлоу все это не слишком нравилось: Майерскоф никогда не был оперативником и не мог бы им стать, у него не было инстинкта, подсказывающего, когда начинает пахнуть жареным и наступает пора сматывать удочки. Но покуда Майерскофу везло в округе Колумбия, он вел себя смирно и не совал носа не в свое дело.
— Есть проблемы? — спросил Бретлоу.
— Так, мелочь, — ответил Майерскоф. — Разберусь за пару часов.
— Как там «Небулус»?
Один из ключевых счетов в Лондоне.
— «Небулус» в порядке.
— Что-нибудь еще?
Майерскоф покачал головой.
