— Господин председатель, я хотел бы, чтобы в протоколе было отражено следующее: мы все сожалеем о случившемся и благодарим нашего гостя за то, что он счел возможным явиться сюда, несмотря на это трагическое событие.
— Хорошо.
Даже либералы — и те шокированы, подумал Бретлоу, невесело усмехаясь про себя. Зев и после смерти работает на Управление, как делал это при жизни.
Ему начали задавать вопросы — не такие ядовитые, как на прежних заседаниях, но все же с подковырками.
Конечно, он уже давно выработал правила поведения для таких случаев. Никогда не лги, потому что когда-нибудь ты можешь попасться на этом. Но и правды не говори. Если, конечно, она не играет тебе на руку. Давай уклончивые ответы, как это делают юристы, стравливай один комитет с другим, Палату представителей с Сенатом. А если они станут прижимать тебя, если действительно почуют что-то, отвлеки и их, и прессу, покажи им какую-нибудь приманку, чтобы они решили, будто напали на след, и постарайся, чтобы этот след увел их на другой край света, как можно дальше от того, что ты хочешь сохранить в тайне. Однако никогда не наживай себе врагов, потому что именно эти люди станут задавать тебе вопросы, проверяя, годишься ли ты на самую высокую должность.
— Пункт двенадцатый четвертой главы бюджета. — Этот член комитета похож на хищную птицу, подумал Бретлоу: голодный взгляд и нос крючком.
Так что же, черт возьми, стряслось в Бонне? Кому понадобилось убивать Зева? Как это связано с подпольными проектами? И связано ли с ними вообще? Имеет ли отношение к убийству финансовая неувязка в проекте «Ред-Ривер»?
— Пожалуй, нам стоит обратить внимание на параграф десятый…
Оставь этот покровительственный тон, ублюдок. Не раздражай меня своим высокомерным «пожалуй, нам стоит…» Отбрось свою идиотскую иронию. Особенно сегодня, когда Зева Бартольски разметало по какой-то паршивой мостовой в паршивой заокеанской стране.
— Да, сенатор. — Его голос был спокоен и ровен.
— Это главная статья расхода.
Он заглянул в соответствующий документ.
— Да.
— Тогда объясните, как это согласуется с пунктом третьим, раздел девятый главы восьмой…
Этому дуралею никогда не докопаться до истины — он роет совсем в другом месте. Если бы он увидел ее хоть краешком глаза, его, наверное, хватил бы удар.
— Если вы настаиваете, сенатор…
В три тридцать, по просьбе Бретлоу, заседание завершилось. В десять минут пятого он сидел у себя в Лэнгли, просматривая краткий отчет о случившемся в Бонне. В четыре двадцать пять он встретился с ДЦР, а в пять, согласно графику, получил более полный отчет из Боннского отделения; вызванные им сотрудники уже сидели в его кабинете вокруг стола для совещаний.
— Зев и первый секретарь ехали вместе. — Брифинг проводил Костейн. — Они погибли, когда под машиной или рядом с ней взорвалась бомба. Они собирались посетить выставку по аэронавтике. Взрыв произошел поблизости от пункта назначения. Машина принадлежала не Зеву, а первому секретарю. Вероятно, преступники активизировали детонатор с помощью дистанционного управления.
Бретлоу понимал, что в поездке Зева на выставку вместе с первым секретарем посольства не было ничего необычного. Тамошняя публика знала его в лицо. Шеф отделения ЦРУ в таком месте, как Бонн, — фигура весьма популярная.
— Что Зев там делал? — спросил он.
— То есть?
— Что было записано в его планах на этот день?
— Я узна́ю.
Бретлоу кивнул, разрешая ему продолжать.
— Наша группа уже вылетела в Бонн на случай, если им понадобится помощь. Все связанные с Бонном операции заморожены. Аналитики изучают ситуацию в поисках каких-нибудь зацепок.
— Есть предположение о том, кто виновник убийства? — он зажег одну сигарету от другой.
— Нет.
— Где Крэнлоу?
Крэнлоу был заместителем Зева.
— На обратном пути из Гамбурга.
— Он назначается шефом Боннского отделения. — Бретлоу уже обсудил этот вопрос с ДЦР; сейчас нельзя было проявлять нерешительность, надо было действовать быстро и смело, и так, чтобы все это видели. — Самуэльсон переводится из Берлина на должность его спецуполномоченного. Дон… — он повернулся к сотруднику слева. — Ты летишь в Бонн сегодня вечером, будешь наблюдать за ситуацией. — Не ставить новому шефу палки в колеса, а просто в случае чего быть под рукой. Хорошее решение, сочли все, ЗДО ведет себя так, как ему и следует себя вести в критический момент. — Сеп, ты отвечаешь за семью. Полетишь с Доном и позаботишься о том, чтобы Марта с детьми не осталась без присмотра. — Потому что Зев был одним из них, а это значило многое. Слава Богу, что Бретлоу взял все в свои руки — это чувство уже зарождалось в груди сидящих за столом и позднее должно было распространиться по всему зданию. Слава Богу, что на посту ЗДО находится именно он.
Совещание закончилось в начале седьмого по вашингтонскому времени; в Бонне было уже за полночь. Бретлоу закрыл дверь, предупредил Мэгги, чтобы ему не мешали, и сделал два звонка. Один — в дом на окраине Бонна. Он представился, и женщина взяла трубку.
— Марта, это Том. Я звоню из своего кабинета, но не знаю что сказать. Сеп едет к вам, чтобы помочь тебе и детям, чтобы вас не донимали, ну и так далее. — Он дал ей выговориться: вспомнить о пикниках, на которых они бывали вместе, о том, как однажды Бретлоу и Бартольски явились к ней пьяные, а она не пустила их в дом; о том, как растили детей. Иногда он просто слушал ее молчание.
Второй звонок, сделанный двадцатью минутами позже, соединил его с Милтоном Крэнлоу, находящимся в одном из помещений посольства. В течение трех минут Крэнлоу излагал ему свою версию событий и соображения об их вероятных последствиях, потом замолчал, ожидая комментариев ЗДО.
— Теперь все в твоих руках, Милт, — Бретлоу был сух, лаконичен. — Ты — шеф Боннского отделения. Мне нужны эти мерзавцы. Оборви им яйца.
Неважно, сколько времени это займет, и неважно, что тебе придется сделать и куда отправиться, чтобы найти их.
Он повесил трубку, откинулся на спинку кресла, повернулся вместе с ним и посмотрел на верхушки деревьев, виднеющиеся сквозь жалюзи. Нынче придется работать допоздна; он останется ночевать в спальне рядом со своим кабинетом или позвонит в Университетский клуб, чтобы ему приготовили номер там. Надо браться за дело, подумал Бретлоу, — он знал, что Зев одобрил бы его. Большая игра требует жертв. Так что давай-ка, Том, засучи рукава.
Он снова повернулся к столу и позвонил домой.
— Мэри, это я. Плохие новости. — Он дал ей время подготовиться. — Зев погиб. — Он представил себе картины, которые сейчас проносятся у нее в голове: давнишние путешествия, когда все они были еще так молоды и только начинали работать в Управлении; пикники, куда они выезжали семьями; фотографии детей, подрастающих вместе.
