Похищение Бенини, хвост за Паскале, прослушивание квартиры и убийство американцев в Бонне… в голове у него снова стали выстраиваться цепочки.
В каком-то смысле это походило на парашютный десант или долгий марш. Первое, что ты делаешь, приземлившись или остановившись на отдых, — это вытаскиваешь карту и проверяешь, где ты, даже если не ты ведущий. Отчасти это твое личное дело.
Вот где собака зарыта. Может быть, все оттого, что Бенини занимался именно он, это было его задание, и кто-то победил, а он не любил проигрывать.
А может быть, это из-за Франчески.
Он решил пропустить второй завтрак и сразу пошел на Виа-Вентура.
Она знает, понял он, едва Франческа открыла дверь, — наверное, ей и без него уже все понятно.
Нелегко сообщать людям о чьей-то смерти. Иногда ты переживаешь вместе с ними, а иногда возникает такая отстраненность, словно тебя здесь нет. Иногда все проходит легче, а иногда возникают непредвиденные осложнения. Он вспомнил, как однажды, в Ньюкасле, рассказывал о смерти своего однополчанина его отцу и матери: говорил, что они должны гордиться им, ибо он был десантником; что его полк, как большая семья, никогда о нем не забудет, что его имя навечно останется на часах в Херефорде; но что обстоятельства его смерти никогда не станут известны всем остальным именно потому, что он служил в СВДС. И вдруг понял: родители не знали, что их сын служил в СВДС, что он был десантником.
— Что случилось, Дэйв? — Лицо Франчески было напряженным, она старалась держать себя в руках.
Где же Умберто и Марко, подумал он; им уже пора быть здесь. Может быть, лучше было бы сообщить им первым, чтобы они могли поддержать Франческу, когда узнает она.
— Давай сядем.
Он сел с ней, чувствуя, что никак не может решиться, но решиться надо. У меня плохие новости, начал он, никто этого не ожидал. Конечно, плохие новости, конечно, никто их не ждал.
— Мне очень жаль, но Паоло мертв.
Она кивнула, чуть повернув голову и отведя взгляд; скрипнула зубами, но глаза были еще сухи.
— Это точно?
— Да.
— Откуда такая уверенность — он ждал этого вопроса. Не говори о морге, сказал он себе, не произноси слова «тело».
— Я видел его.
Она снова кивнула.
— Как он умер?
— Его застрелили.
Паоло не знал, что это случится, сказал он. Он думал, что его освободили и он идет домой. И так ничего и не узнал, даже не почувствовал.
Она по-прежнему кивала — то ли слышала его, то ли нет. Открылась дверь, и вошли Умберто с Марко, увидели их на диване, увидели их лица.
— Паоло мертв, — просто сказала Франческа; голос ее звучал отрешенно.
Она поднялась и обняла Умберто, взяла его за голову, как ребенка, погладила по волосам и похлопала по спине.
Но почему Паоло, вертелось у Хазлама в мозгу; зачем было его убивать?
Франческа усадила Умберто, налила ему коньяку и попросила Марко позвонить их семейному адвокату.
— Мне надо будет опознать тело. — Они сели за стол выпить кофе. Голос Франчески, казалось, вот-вот сломается, но она держала себя в руках. — Я хотела бы, чтобы вы сопровождали меня, Дэйв.
В свое время, подумал Хазлам. Потому что они не сообщили о похищении карабинерам и официально не знали, что Паоло убит. Поэтому прежде, чем Франческа увидит Паоло, надо будет кое-что сделать. Но пока она его не увидит, она не поверит на сто процентов, что он мертв.
— Конечно, я пойду с вами. И Умберто с Марко тоже.
Потому что для Умберто это был единственный путь к тому, чтобы оправиться после удара. Если он не пойдет туда, если не исполнит свой последний долг, то потом ему придется сожалеть об этом. И Марко тоже, хотя по другим причинам. Марко сделал все, что было нужно Паоло, он поддерживал Франческу и рисковал, забирая пакеты и передавая деньги, подвергаясь опасности быть похищенным самому.
Адвокат приехал через сорок минут. Этому представителю одной из ведущих миланских фирм было немного за пятьдесят. Семье следовало привлечь его раньше — он красноречиво взглянул на Умберто. Хотя благодаря тому, что они этого не сделали, он мог теперь действовать более свободно.
К пяти часам пополудни он помог им преодолеть целый лес бюрократических и политических сложностей. Партийные связи, предположил Хазлам, а может быть, и членство в одной из масонских лож. Не говоря уж о множестве розданных в разные руки бустарелл. В половине восьмого они подъехали к больнице. Тот же дежурный, заметил Хазлам, но он ничем не выдал того, что двенадцать часов назад они уже встречались в том же месте и по той же причине.
Носилки стояли на пьедестале в центре комнаты — кругом белая плитка и слабый запах дезинфекции, под простыней вырисовываются очертания тела Адвокат хорошо постарался, подумал Хазлам: сделал все, чтобы формальные процедуры прошли гладко. Больше того. Он позаботился, чтобы все было готово, чтобы простыня, укрывающая Паоло, была девственно чистой, чтобы покойницкую вымыли и на дежурном был свежий халат. Чтобы Паоло привели в порядок: загримировали дыру на лбу и обвязали голову бинтами, скрывающими кровавое месиво там, где раньше был затылок.
Но даже адвокат не мог подготовить родных. Хазлам чувствовал, как они медлят, не зная, что им делать. Он взял Франческу и Умберто под руки, подвел их к пьедесталу и поставил около тела — Умберто справа от Франчески, а Марко слева.
Санитар снял простыню с лица убитого, и они оцепенели. Не отворачивайтесь, думал Хазлам. Важно не только исполнить свой долг; важно сделать все так, чтобы потом не пришлось жалеть о том, что вы чего-то не сделали. Он ничего не сказал; он просто держал их за руки, не давая им отвернуться. Кивнул санитару и адвокату, прося их выйти. И не отпускал Франческу с Умберто. Они простояли минуту, две, может быть, три. Даже не видя ее лица, он знал, что по щекам ее катятся слезы. Он все еще держал ее под руку; затем понял, что все в порядке. Отпустил ее и вышел из комнаты, словно его там и не было.
Адвокат ждал в приемной; все бумаги были уже заполнены.
— Сегодня Паоло отправится домой. Катафалк уже ждет. — Потому что он все устроил. Он захлопнул портфель. Дежурный стоял в углу. Спасибо: Хазлам подошел к нему и пожал руку, а тот кивнул в ответ. Не все покупается, даже в Милане.
Похоронная процессия двинулась из больницы часом позже: катафалк впереди, машины сзади, а вокруг — темнеющее синее небо. Два часа спустя, когда оранжевое сияние заката сменила бархатная чернота ночи, они прибыли в поселок, где Паоло родился и где ему предстояло упокоиться. Хотя было уже поздно, жители поселка стояли на обочине, провожая их взглядами: темные фигуры в черном, мужчины без шляп, женщины крестятся, став на колени. В четыре, когда забрезжил рассвет, Хазлам уехал из поселка в Милан.
Телефон зазвонил в десять.
