Наутро — уже сегодня — им надо будет лететь в Вашингтон. Они с Эдом вылетят рано, частным самолетом, с Вест-Тисбери-роуд, взлетной полосы в Эдгартауне; Кэт с Эви и девочками проследуют первоначальным маршрутом, то есть поедут в Бостон, а вечером вылетят оттуда домой.
А на следующее утро будет служба в Арлингтоне.
Он стоял на мосту «Челюсти»; он даже не заметил, как миновал Оак-Блаффс и оказался на эдгартаунской дороге. Было уже больше пяти, почти половина шестого; начиналось прохладное серое утро. Кативший мимо полицейский автомобиль остановился, оттуда выглянул инспектор. Не спится, объяснил он без слов, лишь пожав плечами. Может, ему поверили, а может, и нет. Возможно, узнали его, но скорее всего, не узнали. Хотите, подбросим? Нет, но все равно спасибо. Он помахал им и побрел обратно к Оак-Блаффс.
Эд, Кэт и Эви уже встали, на плите кипел кофейник.
— Ну как ты? — Кэт обняла его одной рукой.
— Нормально. — Он глянул на Эда. — Есть новости?
— Я звонил Куинсу полчаса назад. Митча так и не нашли. Сейчас береговая охрана возобновила поиски.
Донахью поднялся наверх и принял душ; когда он спустился вниз, завтрак уже ждал на столе. Минут двадцать они обсуждали планы на сегодня, затем Эви отвезла их обоих на летное поле. В одиннадцать они были на Холме.
Джордан ожидал их. Донахью и Пирсон убедились, что сегодня утром не произошло ничего нового, потратили двадцать минут на другие вопросы, требующие их внимания, потом Пирсон вышел, чтобы привести Джордана.
— Как насчет кофе? — спросил Джордан.
Нужно поговорить, понял Пирсон. Одним, без свидетелей и не в кабинете.
— Конечно, пойдем.
Они вышли в коридор и побрели по нему.
— Что случилось, Куинс?
— Все, связанное с Митчем, не следует обсуждать ни в твоем кабинете, ни в кабинете Джека. То есть, конечно, говорить о нем можно и пытаться выяснить, что с ним стряслось, тоже. Но не упоминайте ни о звонке Хазлама ко мне, ни о моих попытках разыскать Митча в день его пропажи.
— Почему? Что, черт возьми, у тебя на уме?
Они завернули за угол; коридор был пуст.
— Дэйв позвонил мне и предупредил, что Митчу следует быть осторожным. Митч пропал. Но Митч проводил для тебя расследование.
Господи, подумал Пирсон.
— Ты считаешь, что Митча убили, а в кабинетах могут быть «жучки»? — спросил он.
— Я считаю, что нам надо соблюдать осторожность.
— В конференц-зале через пять минут, — сказал Пирсон. — Я приведу Джека.
* * *
Конференц-зал был просторным; колонны поднимались к потолку, а сам потолок был украшен лепниной. Донахью всегда считал эту комнату одной из самых впечатляющих на Холме. Он сел у одного конца стола для совещаний — этот стол почти терялся на фоне стены, — Пирсон занял место справа от него, а Джордан слева.
— Расскажи все с самого начала.
Вчера, рано утром, ему позвонил из Италии Дэйв Хазлам, начал Джордан. Хазлам сказал, что, может быть, это и пустяки, но есть соображения, из которых следует, что Митчу надо быть осторожным. Хазлам позвонил ему, потому что не мог найти Митчелла. Как Джек и Эд уже знают, Митч отдыхал на островке Уокерс-Кей. Джордан сразу же стал звонить ему, но когда дозвонился, Митч уже улетел. Когда Митч не объявился в назначенный час, он позвонил на летную базу во Фрипорте и в Центр полетов в Майами. Они подтвердили, что прошлым вечером Митч зарегистрировал план полета, но утром не вышел с ними на связь — и это несмотря на то, что самолет его исчез с острова.
— Так что же случилось? — Донахью поглядел на него.
— То есть каково мое мнение?
— Да.
— Есть два варианта. Либо это несчастный случай — Митч снялся с острова, и у него отказал двигатель. Либо его самолет взорвали.
— Что говорит за и против первого предположения?
— Первый вариант почти невероятен по нескольким причинам. Не было сигнала о помощи. Митч был опытным пилотом. При первых признаках неполадки, да еще над водой, он сразу подал бы сигнал бедствия.
— Но вы сказали, что ни Фрипорт, ни Майами ничего от него не услышали, — сказал Донахью. — Так как это согласуется с вашим заявлением, что в случае неполадки он немедленно подал бы сигнал бедствия?
— Скажу точнее. Никто в округе — ни суда, ни самолеты, ни радиолюбители — не принимал сигнала бедствия.
Донахью кивнул, и Джордан продолжил.
— Есть и другая причина. Первое, что он сделал бы после вылета, — это связался бы с Фрипортом. Но поскольку Фрипорт удален от Уокерс-Кея и поскольку поверхность земли имеет кривизну, Митчелл мог установить контакт только на высоте примерно в 4500 футов.
— Как это доказывает, что катастрофа не была случайной?
— У летчиков-любителей есть правило: каждая тысяча футов высоты дает тебе возможность спланировать на милю. Если бы его двигатель отказал прежде, чем он свяжется с Фрипортом, он наверняка мог бы просто спланировать обратно на Уокерс-Кей.
Донахью кивал, размышляя. Вот так же он мог бы сидеть в Овальном зале, вдруг подумал Джордан. Ему самому случалось бывать там, наблюдать, как президент ведет себя в критические минуты.
— Ну, а вторая возможность? — слегка подвинувшись на стуле, спросил Донахью. — Почему это могла быть бомба и как это могли устроить?
Сначала почему, начал Джордан.
Первое: Хазлам сказал, что Митчеллу следует быть осторожным, и после этого Митч пропал. Второе: Митч не подал сигнала бедствия или какого-либо другого сигнала. Третье: в момент происшествия Митч еще не достиг 4500 футов высоты и потому не мог сообщить о своей беде Фрипорту. Четвертое: то, что случилось, случилось внезапно и не оставило Митчу времени для принятия мер.
— А как это могли организовать? — спросил Донахью.
— Запросто, — ответил Джордан. — Взрывное устройство на самолете, там, куда Митч не стал бы заглядывать, плюс барометрический детонатор, срабатывающий на определенной высоте.
— А почему бомба не взорвалась на пути туда?
— Возможно, механизм включения был двойным: таймер, установленный на ночь с воскресенья на понедельник и приводящий в действие барометрический детонатор.
А что еще сказал Хазлам, когда звонил, поинтересовался Донахью. То есть: по какой причине Хазлам предположил, что Митчу может угрожать опасность? Он только заметил, что это может быть связано с тем, что́ он ему сообщил, ответил Джордан.
— Почему он не объяснил подробнее?
— Или потому, что боялся прослушивания на линии, или потому, что сам не знал ничего наверняка.
— Значит, без него нам дальше не продвинуться.
— Да.
