Коридор шел по всему зданию вокруг внутреннего дворика, так что они почти вернулись к кабинету Донахью.
— Но почему с женой и детьми, почему каждый год в один и тот же день?
Не скрытничай, Эд, скажи мне правду.
Что если кто-нибудь спросит? Пирсон помнил, как они обсуждали ежегодное посещение Арлингтона на последнем «военном совете». Раньше ведь не спрашивали. Но раньше Джек не баллотировался в президенты.
Надо ли выдавать тайну, спрашивал себя Пирсон; и почему именно Хазламу? Может быть, потому, что они вдруг очутились на волосок от смерти. Может быть, из-за Митча. А может быть, потому, что Хазлам предупредил его о грозящей ему близкой опасности и оттого заслуживал не меньшего доверия, чем сам Донахью.
— Вы правда хотите знать? — спросил он.
— Да, хочу, — ответил ему Хазлам.
— Тогда пойдемте.
Он провел Хазлама через приемную в кабинет Донахью. Был ранний вечер, легкие сумерки. Стол у окна, картины на стене и фотография двух мужчин над камином из зеленого мрамора.
Пирсон надел пиджак, заметил Хазлам.
Не говоря ни слова, Пирсон снял фотографию со стены над камином, вышел из кабинета, направился в конференц-зал и положил фото на стол.
— Если Джек захочет стать кандидатом, он им станет. А тогда он и в Белый дом попадет. Но до тех пор его будут обвинять во всех смертных грехах — так бывает всегда. Раскопают все, что осталось в прошлом. Могут докопаться и до того, о чем я вам расскажу. Конечно, его жена знает; наверное, знают и дочери. А также те, кто работал с ним много лет.
Он помедлил, словно еще раз обдумывая необходимость рассказать Хазламу.
— Когда я сказал, что Джек кладет к памятнику Кеннеди цветок, это было не совсем верно. На самом деле он кладет два. Две простые гвоздики. Одну — усопшему президенту, а другую — своему отцу. Он не может положить цветы на могилу отца, потому что у его отца нет могилы.
Похоже было, что они до сих пор в кабинете Донахью, что Пирсон стоит перед камином.
— Вы знаете, что делал Кеннеди во время войны?
— Да, — ответил Хазлам.
В 1943-м, когда шла война на Тихом океане, Кеннеди командовал торпедным катером РТ-109, приписанным к Тулаго, базе на каком-то из Соломоновых островов. Одним из четырнадцати торпедных катеров, получивших задание воспрепятствовать прохождению через их воды японского конвоя в ночь с первого на второе августа. Атака потерпела неудачу — японский эсминец «Амигари» раскроил катер пополам, и Кеннеди геройски боролся за жизнь своих людей.
— Одним из торпедных катеров, принимавших участие в той битве, командовал отец сенатора Донахью, — Пирсон посмотрел прямо на Хазлама. — Три недели спустя, в таком же бою, он был убит.
Хазлам взял со стола фотографию и вгляделся в изображенных на ней мужчин — оба молодые, оба в морской форме. Прочел имена на обороте.
Лейтенант Джон Ф. Кеннеди.
Лейтенант Майкл Ч. Мойнихан.
Пирсон подождал, пока Хазлам снова переведет на него взгляд.
— Тогда родители Донахью еще не были женаты. Его мать обнаружила, что беременна, лишь после того, как его отца отправили на Тихий океан. Джек Донахью был близким другом обоих. Он женился на ней, чтобы скрыть внебрачную беременность, дал мальчику свое имя и воспитал его как собственного сына. Джек Донахью был замечательный человек.
Пирсон взял у Хазлама снимок и поглядел на него.
— Они на самом деле были прекрасной парой, я встречался с ними несколько раз. Родили еще двоих детей.
— Где они сейчас?
— Оба умерли. Даже похоронены вместе. — Он повернулся и покинул комнату, Хазлам вслед за ним.
— Теперь вы знаете, почему Джек Донахью ездит в Арлингтон каждый год двадцать седьмого августа.
Они стояли в коридоре.
— Но разве это помешает его карьере? Его отец умер героем — умер, даже не зная, что у него будет ребенок. Все вели себя благородно. Разве можно обвинить в чем-нибудь Джека?
— Вы не знаете, какая грязная эта игра, Дэйв. Вы не представляете себе, на что могут пойти противники, лишь бы побить Джека Донахью.
Они услышали шаги и повернулись, увидели Донахью с портфелем и Джордана, возникших словно бы ниоткуда.
Два часа спустя все помещения, отведенные для сотрудников сенатора Донахью, были обысканы. Там ничего не нашли. На случай, если в утечке был виноват кто-то из сотрудников, они подключились к некоторым телефонным линиям, выведя провода к записывающей аппаратуре, установленной в кабинете Донахью. Часом позже такие же «жучки» были поставлены в кабинете пропавшего Митчелла; их снабдили маломощным радиопередатчиком, который не смогла бы засечь охрана — на Холме были в ходу меры против подслушивания, — а потом внесли необходимые изменения в программы митчелловского компьютера, чтобы проверить, не будет ли кто-нибудь посягать на хранящуюся там информацию.
Только после окончания этих операций Пирсон и Донахью провели заключительное совещание; затем Пирсон покинул Холм и направился в бар «Ястреб и голубка».
Эви ждала его у стойки, как раз под свисающими с потолка часами. На их циферблате стояло имя хозяина — Харрис, — а под ним предприятие, где он работал прежде: похоронное бюро. Раньше он никогда не замечал этого, подумал Пирсон; да нет, конечно же, замечал, сказал он себе, просто раньше это казалось ему забавным и слегка необычным.
Эви подвинула ему табурет и заказала «роллинг-рок».
— Нашли Митча?
Он покачал головой, опорожнил стакан с пивом и попросил у бармена еще. Пять минут прошли в молчании. Зал опустел, бармен ушел в другую комнату.
— Что-нибудь не так, Эд?
Что тебе сказать, Эви? Что я испуган — и сказать, почему? Сказать, что Хазлам считает меня следующей мишенью, или сказать о том, что действительно беспокоит меня? Ведь именно это в некотором смысле и пугает меня больше всего.
— Расскажи мне, Эд. — Эви взяла его под руку и заставила поглядеть на нее.
И он рассказал ей. О том, что случилось сегодня, о Митче и о том, что он может оказаться следующим в цепочке.
— А еще что, Эд? — спросила Эви.
Ведь я знаю тебя: знаю все особенности твоего тела и каждый тайничок твоей души. Поэтому я знаю, когда ты что-то скрываешь.
Он покачал головой. Эви снова взяла его под руку.
— Он этого не говорил, но Джек не станет выдвигать свою кандидатуру, правда?
— Да, — признался Пирсон. — Не станет.
— Но почему?
— Помнишь вчерашний вечер — как я рассказал тебе о том, что Митч пропал, а Куинс намекнул, что это не несчастный случай?
— Конечно.
— Ты видела лицо Джека?
