Тем не менее администрация Буша продолжала активно готовить двустороннюю повестку к первому саммиту Буша с Путиным в Словении, одной из бывших республик Югославии, избежавшей межэтнических столкновений. Главным приоритетом администрации было добиться от России согласия на выход США из Договора по ПРО, что позволило бы американцам дальше развивать программу противоракетной обороны. Для Путина эта встреча стала первой возможностью выйти за пределы двусторонних отношений Клинтон – Ельцин, символизировавших слабость России, и добиться большего паритета в американо-российских отношениях.
Первый контакт двух президентов
Впервые Буш и Путин встретились в изысканной обстановке замка XVI века в словенском городе Брдо 16 июля 2001 года. «Моя цель на этом саммите состояла в том, чтобы преодолеть напряженность и наладить контакт с Путиным, – писал Буш, – я придавал очень большое значение личной дипломатии»
{158}. Саммит состоялся под занавес первой пробной для американского президента поездки в Европу – у него еще не было внешнеполитического опыта, и попытки наладить добрые личные отношения с европейскими лидерами вроде канцлера Германии Герхарда Шрёдера шли со скрипом. Европейские политические обозреватели отнеслись к Бушу скептически и даже высокомерно (немецкий еженедельник Der Spiegel поместил на обложку Буша в виде воинственного ковбоя, размахивающего револьверами), и первые встречи американского президента с европейскими союзниками проходили в натянутой атмосфере.
Путин, в отличие от европейских лидеров, отнесся к новому американскому президенту куда менее критически. Путин, бесспорно, понимал, что после весьма прохладного приема у европейцев следует проявить к Бушу подчеркнутое уважение. Самому Бушу в начале их встречи показалось, что Путин держится напряженно. Первым делом он принялся зачитывать по бумажке данные о внешнем долге еще советской поры. Спустя несколько минут Буш прервал это заранее заготовленное выступление, обратившись к Путину с вопросом: «Правда ли, что ваша матушка дала вам крестик и вы освятили его в Иерусалиме?» Эта реплика, судя по всему, мгновенно растопила лед взаимной неловкости – Путин отложил в сторону свои записки и рассказал Бушу, как на его даче случился пожар и все вещи сгорели дотла, один только крестик не погиб в пламени и потому приобрел для Путина особое религиозное значение
{159}. В последующей беседе два президента обсудили широкий круг вопросов, в том числе и религию
{160}. Путин прямо предостерег Буша от опасности, которую представляет вскармливаемый исламскими фундаменталистами терроризм, просачивающийся с южных оконечностей России; он был убежден, что Соединенные Штаты сильно недооценивают эту угрозу. Особенно настойчиво Путин повторял – и его слова оказались провидческими, – что пакистанский режим во главе с премьер-министром Первезом Мушарафом поддерживает «Талибан» и «Аль-Каиду». Путин сообщил Бушу, что у Москвы есть специалист по этим вопросам, министр обороны Сергей Иванов, который с тех пор стал главным визави советника по национальной безопасности Кондолизы Райс. Судя по всему, они с Ивановым нашли общий язык
{161}. По свидетельству советников Буша и Путина, на той первой встрече между двумя президентами возникла взаимная симпатия. И эти близкие личные контакты между двумя лидерами сохранялись почти до конца второго президентского срока обоих
{162}.
Совместная пресс-конференция Буша и Путина по окончании саммита началась довольно необычно. Президент Буш говорил о важности «построения конструктивных уважительных отношений с Россией». В тон ему Путин заявил: «Мы рассчитываем на прагматические отношения между Россией и Соединенными Штатами». Два лидера говорили о важности вступления России в ВТО, упомянули они и о своем расхождении во взглядах на противоракетную оборону и расширение НАТО. Путин поднял вопрос, который в дальнейшем неоднократно озвучивал за время своего президентства, – что еще в далеком 1954 году Советский Союз направил странам НАТО послание, в котором выразил намерение участвовать в НАТО. Путин сетовал, что в странах Балтии нарушаются права проживающих там русских. Буш охарактеризовал Путина как «человека честного, прямого, любящего свою страну. Он любит свою семью. Мы разделяем во многом одни и те же ценности. Я считаю его выдающимся лидером».
А далее прозвучала знаменательная фраза, которая неотступно преследовала Буша все его последующее президентство. Отвечая на вопрос, мог бы он доверять Путину, Буш ответил: «Я заглянул в глаза этому человеку. Я понял, что это человек прямой и ему можно верить, – я постиг его душу»
{163}. Было заметно, как напряглась, услышав эти слова, находившаяся поблизости Кондолиза Райс. «С этим мы еще хлопот не оберемся», – проворчала она себе под нос
{164}. «В последующие годы, – позже с сожалением писал Джордж Буш, – Путин даст мне основания пересмотреть мое мнение о нем»
{165}. Райс сетовала, что Буш заранее не заготовил ответа на вопрос о доверии: «Нам так и не удалось избавиться от впечатления, что президент по наивности поверил Путину, а потом тот его обманул»
{166}. Колин Пауэлл предпочел обойтись без дипломатических экивоков: «Я заглянул ему в глаза и увидел КГБ», – язвительно заметил он позже
{167}. Путин отозвался о Буше не так льстиво, и тем не менее обе стороны расценили ту первую встречу двух президентов как успех
{168}. Некоторые из чиновников эпохи Буша были не так снисходительны в оценках. «Путин переиграл Буша», – отметил один из них, выразив чувства более скептически настроенной группы сотрудников
{169}.
Вскоре после первого саммита с Путиным Буш высказал свое мнение о нем, которое проливало свет на кредо российского лидера: «Я увидел человека, который понимает, что его будущее связано не с Востоком, а с Западом, я понял, что нас обоих заботит проблема безопасности, особенно исламский фундаментализм, и он понимает, что ракеты в такой же мере могут ударить по нему, как и по нам». Отталкиваясь от этого четкого диагноза, Буш перешел к сути дела: «С другой стороны, он не желает, чтобы Америка принижала его»
{170}.
