В ноябре 1991 года, незадолго до распада СССР, сенаторы Ричард Лугар и Сэм Нанн разработали закон Нанна – Лугара, учреждавший программу совместного сокращения ядерной угрозы, на которую из бюджета Министерства обороны выделялось $1,27 млрд. В декабре 1991 года президент Буш утвердил этот закон. Это была новаторская программа, которая, по словам сенатора Нанна, «была призвана помочь государствам бывшего Советского Союза ответственно обращаться с оружием массового поражения»
{29}. Ее главные цели состояли в том, чтобы обеспечить безопасность ядерных материалов за счет оказания помощи бывшим советским государствам в организации мер предосторожности и в уничтожении запасов ядерного, химического и биологического оружия, а также связанных с ними материалов и средств доставки. Кроме того, программа предусматривала переподготовку проживавших в прежде закрытых «ядерных» городках и оставшихся без работы ученых-ядерщиков и членов их семей, чтобы они могли найти достойную работу на новом месте и не начали продавать свои знания государствам, заинтересованным в приобретении ядерных материалов. Эта программа сыграла важную роль в снижении угрозы неподконтрольного ядерного оружия на постсоветском пространстве
{30}.
Но главная трудность состояла в том, чтобы сформировать в самой России группу заинтересованных людей, ясно осознающих, что обеспечить безопасность ядерного оружия и ядерных объектов страны выгодно для них самих. Раздосадованные медлительностью, с какой американские правительственные ведомства продвигали эту повестку, сотрудники Белого дома не только поддерживали прямые контакты с российским правительством, но также стимулировали сотрудничество между американскими и российскими ядерными исследовательскими центрами
{31}. Одновременно администрация Буша запустила процесс превращения Украины и Казахстана в безъядерные государства.
Экономическая помощь: нет новому плану маршалла
Многие чиновники и сторонние наблюдатели критиковали администрацию Буша-старшего за недостаточную помощь постсоветской России в ее попытках вновь обрести почву под ногами. Егор Гайдар рассказывал, каково было проснуться утром 1 января 1992 года в новой стране: «Вокруг была жуткая, невероятная неразбериха. У нас не было ни денег, ни золота, ни зерна, чтобы дотянуть до следующего урожая. Это все равно что лететь на самолете и, зайдя в кабину пилотов, обнаружить, что за штурвалом никого нет»
{32}. Сторонники более обширной помощи ссылались на действия США в период после Второй мировой войны. В январе 1947 года госсекретарь Джордж Маршалл выдвинул план, получивший потом его имя – план Маршалла. В рамках этого плана предполагалось выделить $13 млрд в помощь государствам Западной Европы, отчаянно пытавшимся заново отстроить разрушенные войной национальные экономики после суровой послевоенной зимы. Тогда в Америке опасались, что без такой помощи во Франции, Италии, а возможно, и в других странах к власти могут прийти коммунисты. Помощь, предоставленная в рамках плана Маршалла, сыграла решающую роль в обеспечении последующего благополучия – и политической стабильности – Западной Европы. Теперь, когда дело шло к развалу Советского Союза, его экономическое положение день ото дня становилось все более шатким. В США раздавались голоса, призывавшие американское правительство повторить опыт 1947 года и предоставить России солидный пакет помощи, который гарантировал бы, что страна в своем развитии отступит от коммунизма
{33}.
Споры вокруг этой темы стали частью предвыборной кампании. В 1992 году Буш испытывал давление со стороны кандидата в президенты США Билла Клинтона, который в рамках своей кампании предлагал подготовить пакет полноценной помощи для России, чья экономика с трудом оправлялась от коллапса и где в суровый зимний период существовала реальная угроза голода. Экс-президент США Ричард Никсон, вступив в довольно неожиданный альянс с Клинтоном
[9]
, призывал Буша больше делать для России
{34}. В марте 1992 года в прессу просочилась «секретная» памятная записка Никсона, озаглавленная «Как проиграть холодную войну», где он предупреждал, что объем американской помощи России является «жалким и неадекватным ответом»
{35}. Брент Скоукрофт полагал, что США могли бы предоставить России больше помощи, и объяснял скромный уровень поддержки жесткими бюджетными ограничениями
{36}. Ричард Армитедж, первый координатор помощи США бывшему Советскому Союзу, тоже утверждал, что США следовало бы оказывать более щедрую помощь. Однако Конгресс не соглашался выделить больше изначально обещанных $480 млн
{37}. В ходе «Операции “Дать надежду”» Соединенные Штаты предоставили 62 городам бывшего СССР гуманитарную помощь в виде продовольствия и медикаментов. Вместе с тем США отклонили идею нового плана Маршалла для России и ограничили ее участие в программах помощи
{38}.
Опасения относительно России повлияли и на политику администрации Буша в области продвижения демократии. Армитедж вспоминает, как спросил у кого-то из высокопоставленных немецких чиновников, сколько, по их мнению, России потребуется времени на переход к демократии. Те ответили, что если у ГДР это займет 40 лет, то России потребуются все 70
{39}. Даже если в американских правительственных кругах кое-кто и страшился возвращения коммунизма, решимости и желания переделывать российское общество у этих людей не было. Зато очень утешало отсутствие эксцессов: в России не намечалось ни югославского сценария полномасштабной гражданской войны с этническими чистками, ни повального голода, ни экономического краха, ни ядерного конфликта с Украиной. Вашингтон проводил политику сдержанности. В тот выборный год Белый дом занимали совсем иные заботы.
