Хотел бы добавить, что весь комплекс затронутых вопросов обсуждался администрацией и конгрессом. Принято решение найти способ, с помощью которого можно было бы в значительной степени уменьшить утечку информации к противнику. Конечно, и впредь сведения будут просачиваться к Советам, но не потоком, как сейчас, а тонкими струйками время от времени. Ради этого не стоит жалеть усилий.
Много неприятностей в связи с утечкой информации доставляет нам печать, особенно научные и технические журналы. Я вспоминаю время, когда разведка и контрразведка разрабатывали планы по созданию различных технических устройств для обнаружения испытаний советских ракет и экспериментов в космосе. Технические журналы буквально лезли из кожи вон, чтобы опубликовать детальное устройство радарных установок, которые для большей эффективности должны были быть расположены на территории дружеских нам стран вблизи от Советского Союза. Но эти страны согласились сотрудничать с нами только при том условии, что сооружение радаров останется строгим секретом. И вот жизненно важная операция была поставлена под угрозу срыва в результате публикации в наших же журналах сведений о секретных объектах. Можно понять возмущение наших друзей, ибо такая неосторожность осложнила их позицию, которая не отличалась прочностью из-за того, что они территориально располагались у самых границ Советского Союза.
За исключением небольшого числа технически подкованных людей, которых это могло заинтересовать, подобные откровения совершенно не повлияли на то, чтобы сделать наш народ более богатым или счастливым. Не повлияли они и на уровень технических знаний американцев.
В наш ракетно-ядерный век очень важно, чтобы мы постоянно информировали американский народ о наших оборонных мероприятиях. Общественность должна знать точные факты, сообщенные официальными властями, а не пользоваться слухами и сплетнями. Сколько, например, велось пустых разговоров об отставании США от Советов в области тяжелых бомбардировщиков, ракет и так далее. Лично я убежден: наше военное положение никогда не было хуже, чем у Советского Союза. И очень хорошо, если наш народ будет твердо знать об этом. Да и совсем неплохо, если и советское правительство убедится в этом. Но для этого совсем не нужно публиковать детальную информацию, где точно расположены стационарные ракетные установки, какое точно число бомбардировщиков или истребителей мы собираемся иметь и каковы их тактико-технические данные и вооружение.
Непреднамеренная выдача секрета — это в основном результат практики открытости правительства. Умышленная же или допущенная по небрежности утечка информации вызывается корыстными интересами определенных группировок в самом правительстве. Умышленной утечкой я называю болтовню по тем вопросам, по которым запрещено вести разговоры с непосвященными лицами или в их присутствии. А такое случается довольно часто в министерстве обороны и иногда в государственном департаменте. Бывали случаи, когда офицеры сталкивались с неверными, по их мнению, толками о деятельности их служб или проводимой ими политике. Чаще всего такие разговоры исходили от представителей печати. Задетые за живое, сотрудники этих служб принимались доказывать, что их оппоненты ошибаются. И в пылу спора оперировали фактами, о которых должны были молчать. Фактически получалось, что офицеры, не спрашивая разрешения у своих начальников, обращались к печати и разглашали через нее секретные сведения. Так случилось совсем недавно в связи с возложением основной ответственности за стратегические ракеты на военно-воздушные силы (раньше этим занималась армия).
Иногда информация, касающаяся проводимой государственным департаментом политики, исходила от чиновников низкого ранга, недовольных теми или другими конкретными мерами. Это же касается и других ведомств, главным образом, военных, несогласных с политикой дипломатического ведомства.
Дуглас Кейтер приводит пренеприятный случай огласки частного меморандума государственного секретаря Раска, направленного министру обороны Макнамаре, в котором Раск без достаточного на то основания предлагал «отражать массированные атаки Советов в Европе только обычным оружием». Вся эта история, пишет Кейтер, «основывалась не на самом меморандуме, а на его «интерпретации», сделанной каким-то представителем военно-воздушных сил, по-видимому настроенным враждебно к позиции госсекретаря». Он добавляет, что на расследование этого случая затратили более тысячи человеко-часов, прежде чем установили генерала авиации, виновного в утечке информации, связанной с меморандумом Раска. (Генерал, кстати, был переведен с понижением из Пентагона в войска — в часть, расположенную в штате Алабама).
Непреднамеренная утечка информации может произойти, например, в ходе непродуманного разговора с каким-нибудь настырным репортером. Задавая вопросы значительному числу лиц, тот часто бывает в состоянии представить себе истинную картину разработки той или иной засекреченной программы. В таких случаях бывает трудно разобраться в происшедшем, поскольку репортеры, явившиеся прямо или косвенно причиной утечки информации, отказываются назвать источники, и поэтому почти невозможно доказательно установить виновных.
За одиннадцать лет службы в Центральном разведывательном управлении я присутствовал на многих заседаниях, самого высокого правительственного уровня, для которых характерна сцена, подобная описанной ниже. При этом все равно, была ли правительственная администрация республиканской или демократической. Высокопоставленный представитель правительства, нередко самый высший, приходил на заседание, потрясая газетной статьей, произносил примерно следующее: «Кто, черт побери, проболтался об этом? Ведь всего несколько дней назад здесь, за этим столом, дюжина нас приняла секретное решение. И вот оно полностью изложено черным по белому здесь, в газете, на радость нашим врагам. На этот раз мы должны найти виновного и повесить его на ближайшем фонарном столбе. Как управлять государством в таких условиях?! Этому должен быть положен конец. Побеспокойтесь о тщательном расследовании и доложите результат. Но смотрите, чтобы на этот раз виновные нашлись обязательно! Я не собираюсь больше терпеть такие безобразия». И так далее.
После этого все приходит в движение. Включается комитет по безопасности, привлекают ФБР, если возникнет подозрение в нарушении закона. По истечении установленного срока расследование приходит к следующим результатам:
Установлено, что решение правительства было изложено в секретном (или совершенно секретном) меморандуме, размноженном в двенадцати экземплярах, которые разосланы в установленном порядке в соответствующие правительственные ведомства, департаменты и бюро, имеющие непосредственное отношение к затронутым вопросам. Несколько сот человек получили затем доступ к этому меморандуму, поскольку он был размножен по распоряжению руководителей департаментов и ведомств, чтобы ознакомить с ним своих подчиненных. Возможно, этот документ был разослан и некоторым правительственным чиновникам высокого ранга в различные районы земного шара, поскольку не исключалось их участие в намеченных мероприятиях. В заключение в расследовании говорилось: документ видели или слышали о его содержании от пятисот до тысячи человек, и кто-то из них мог рассказать о нем «иксу», «игреку» или «зету». Никто из официальных лиц не признает в данном случае нарушения секретности, и никто из газетчиков никогда не назовет своего источника.
