– Ремней безопасности здесь, к сожалению, нет. Потому устраивай ногу в безопасное положение и сам крепче держись. Нам предстоит таран…
– Таран?
– На выезде из села стоит «КамАЗ». Надо сделать так, чтобы за нами не на чем было гнаться… Держись…
– А что там, в коробке? – показал грузинский подполковник за спину.
Тамаров обернулся. Такие коробки он хорошо знал.
– Сухой паек отделения на несколько дней. Нам с тобой на месяц хватит…
Мерабидзе хотел было выбраться из кресла, но Артем Василич резко газанул и сразу стал набирать скорость. Он прикидывал время, и хотелось добраться до реки в светлое время суток, чтобы охраняющие мост местные менты видели российский флаг на башне и буквы «ВВ». Внутривойсковиков, возможно, даже для проверки не остановят. А для наглядности российский подполковник «приобрел» краповые береты. В таком берете при приближении к мосту не грех высунуться из люка…
2
Конечно, соблюдать в темноте прежний темп было сложно. Сам подполковник Бурлаков при пересечении небольшого леска, где под кронами деревьев было уже особенно темно, дважды спотыкался о корни, хотя быстро сориентировался и приспособился ставить ногу так, чтобы не спотыкаться. Но такой шаг скорость сокращает и с непривычки ноги утомляет. Тем не менее ведущий колонну капитан Максимов темп по-прежнему держал высокий и, казалось, трудностей пути не замечал. Когда пересекали седловидный лысый перевал, принятый Александром Григорьевичем за ориентир еще во время детальной разработки каждого из маршрутов отдельных групп, участвующих в операции, подполковник посмотрел на часы. Оказалось, за счет высокого темпа им удалось не только ликвидировать отставание от графика, но даже сократить время, и теперь имелось уже восемнадцать минут запаса. Немного, но все же что-то, и это воодушевляло. Но запас карман никогда не тянет. Когда-то это время может и пригодиться. А Максимов, несомненно, молодец. Он от природы рационален и не будет давать такой темп, который его солдаты не смогут выдержать. Лучше самого командира роты никто не знает уровня подготовленности его солдат. Если командир роты сам предлагал и на длительном участке держал этот темп, значит, в своих солдатах он был полностью уверен. И понимал, что чрезмерно их перегружать тоже нельзя, потому что уже завтра им скорее всего предстоит вступить в бой. Усталый боец только наполовину боец. Это старая истина. Но капитан «оборотов» не снижал: сам усталости, казалось, не ведал и был уверен, что остальные ее ведать не должны…
Там, на перевале, было еще достаточно светло. Но по мере того, как спускались в долину, пересекая склон наискосок, без троп, и сами новые тропы прокладывая, темнота сгущалась все более основательная. И на небе уже стали различимыми звезды, большие в этой местности и словно бы мохнатые, необычайно красивые. Такие вне гор, как знал подполковник Бурлаков, увидеть невозможно. И хотелось небом любоваться. Лирика проведению боевой операции непосредственно не мешала, она только создавала ощущение присутствия вечности и понимание того, что все их дела, все их стремления, старания, потуги и все прочее – все это несущественная мелочь в сравнении с вечностью и величием звездного неба. А такие мысли были в их ситуации вредными, они с боевого настроя настойчиво сбивали. И потому Александр Григорьевич, только пару секунд в небо посмотрев, решительно одернул себя, убирая все, что стоит вне его основной задачи, в сторону. И вернулся мыслями в настоящее.
Слегка тревожило отсутствие новостей о продвижении беглецов. Наверное, новости были, и новости разные, но подполковнику Бурлакову никто их не докладывал, поскольку в настоящий момент он был занят своим собственным делом и никак повлиять на события вокруг и около Тамарова не мог. Разве что советом. Но советчиков вокруг командования и без него много, и никто не будет специально звонить, чтобы с начальником штаба бригады посоветоваться. А по большому счету хотелось бы знать, как у Артема Василича обстоят дела, насколько успешно он продвигается к месту их предстоящей встречи. Ведь подполковник Тамаров играет чуть ли не главную роль во всей операции, разработанной Бурлаковым. И именно подполковник Бурлаков обрек старого товарища по службе на такие основательные испытания, сам его выбрал, не найдя другой такой достойной кандидатуры. Тамарову, без сомнений, приходится труднее всех остальных участников. Ему поставлена задача пробиться любыми способами туда, куда поведет его грузинский подполковник, даже с боем, если понадобится, пробиться, но при этом постараться и самому никого не убивать, и Мерабидзе сохранить до конца целым и здоровым, и ему не позволить оставлять после себя трупы. Это, последнее, наверное, самое сложное. Чрезмерная мягкость, способная проявиться в самый трудный момент, будет рассматриваться грузинским подполковником не как проявление слабости характера, а только как нежелание наносить вред своим. То есть Мерабидзе поймет, что всех, кого Тамаров пощадит, он продолжает считать своими. И сам для них своим остается. И потому каждый шаг, каждое движение и даже каждое слово необходимо точно рассчитывать, необходимо особенно остро чувствовать тонкую, невидимую для глаза, но существующую грань, от которой нельзя отступать ни вправо, ни влево. А потом, на втором этапе, испытания будут еще более сложными. Как-то встретят своего в недавнем прошлом непримиримого врага эмир Кахир Лорсануков, уже достаточно известный своей жестокостью при проведении террористических актов, когда он не щадил даже детей, закладывая взрывное устройство рядом со школой, и особенно гораздо более тонкий и проницательный человек имам Ризван Мовсаров, психолог и интеллектуал, но религиозный фанатик, умеющий мощно влиять на умы людей, особенно молодых и не устроенных в жизни. Они ничем не обязаны Тамарову, им он не помогал сбежать из заключения – и для них он человек попросту лишний и даже мешающий своим присутствием, стесняющий их в действиях. И потому по первому же подозрению Артема Василича могут попросту ликвидировать. В этом конкретном случае не поможет ни боевая подготовка, ни какие-то личностные качества, такие, как обостренная интуиция или умение читать в лицах и в глазах отношение к себе. Это все может сработать в более спокойном, уравновешенном мире. Там же мир действия, причем действия быстрого и жестокого. Будет просто выстрел в спину или в затылок в самый неожиданный момент, и все. Конечно, дело в этом случае все равно будет сделано, поскольку спутник управления космической разведки не выпустит sim-карту подполковника Мерабидзе из поля своего зрения. А находиться Бессарион Мерабидзе будет рядом с Мовсаровым и Лорсануковым. И данные об их местонахождении будут переданы подполковнику Бурлакову, который и завершит задуманное им самим и им же начатое. Но что может произойти с подполковником Тамаровым – это пока неизвестно. Никому не известно, даже самому Тамарову, даже его сокамернику Бессариону Мерабидзе…
Еще при первичной разработке планов операции этот вопрос с самим Артемом Василичем обсуждался и прорабатывался в деталях. Старались не упустить никакую мелочь, способную повлиять на события и даже не способную повлиять, но поставившую бы исполнителя миссии в затруднительное положение. Прорабатывались различные ситуации, и определялось правильное в этих ситуациях поведение. Правильное не с точки зрения безопасности, а с точки зрения логики, долженствующей руководить действиями беглеца из СИЗО, не порвавшего еще все нити, связывающие его с прошлым. И тогда же рассматривался вопрос даже о побеге из лагеря боевиков, как был совершен побег из заключения. Но сам Тамаров этот вариант желал рассматривать только как самый крайний, когда у него уже не будет другого выхода. Это сказывался, как подполковник Бурлаков понимал, характер. Тамаров любил такие операции, когда тонкий пошаговый рассчет позволяет пройти по лезвию бритвы и не споткнуться. Но если первая часть побега легко просчитывалась, была, конечно, опасной, требующей высококлассной работы диверсанта и разведчика, но все же достаточно предсказуемой, то вторая часть, с того момента, как беглецы попадут в лагерь боевиков, походила на прохождение по тому же лезвию бритвы с закрытыми глазами. Но Артем Василич на это шел, полагаясь на свой опыт и считая, что своим присутствием в лагере обеспечит задержание главных действующих лиц трагического спектакля, показать который зрителям они все вместе постараются не позволить…
