– Ну, тогда двинулись… – И Бессарион первым застучал по асфальту своим костылем. Но мысль о «краповых» покоя ему не давала, и он все же обернулся. – А что там, впереди будет? На нашу дорогу они переехать смогут?
– В принципе смогут. Есть там старая связующая дорога, – сказал Артем Василич, понимая, чем вызван вопрос Мерабидзе. – Немножко, конечно, тряская, но у «краповых» жирок не накапливается, трястись и на самой тряской дороге не страшно… Только я не вижу смысла им на нашу дорогу проезжать через эту. Мы еще от перекрестка не так далеко отошли. Они, если получили сообщение после прохождения перекрестка, могли бы вернуться и на правую дорогу переехать, и все равно по времени выигрыш бы был. Я думаю, им здесь какую-то работенку нашли. В здешних краях спецназ без работы долго еще не останется…
– И пусть… – согласился Бессарион. – Главное, чтобы нам не мешали.
– Мешают… – сказал Тамаров. – К скале… На место…
Сзади, с дороги, опять слышался шум приближающихся двигателей. Этих пришлось ждать дольше. Ехали они не так быстро, как первые, и не похоже было, что первых догоняли. Свет фар, показавшись из-за поворота, отражал неровности дороги, покачиваясь в ночи. Впереди опять шел бронетранспортер, за ним милицейский «уазик», а следом два грузовика. Артем Василич успел рассмотреть, что грузовики были с синими номерами.
– Менты… – задумчиво сказал он. – Что-то там серьезное.
По замыслу операции, менты должны были несколькими часами позже проехать по соседней дороге, той, что ведет в Ингушетию, чтобы прийти на выручку своему блокпосту на перевале. Но если эти застрянут в другом месте, кто же тогда придет на выручку своим и спецназу ГРУ заодно? Ведь туда должны выбросить только два взвода спецназа, тогда как бандитов будет предположительно больше. Так бандиты планировали. И большими силами они сюда выступили, чтобы большие силы ментов отвлечь. Иначе эти силы могли бы и в другом месте понадобиться.
– Смотреть не пойдем? – с легкой издевкой сказал Бессарион.
– С тобой разве посмотришь… – перевел Тамаров разговор в другую сторону. – Ты даже в нужном направлении идти не хочешь…
– Идем… – спохватился, вставая, Мерабидзе.
* * *
Подполковник Тамаров разозлился на слова грузинского подполковника о том, что пусть спецназ без работы не остается. Сам он в таком положении ничего хорошего не видел. Да, именно на войне проявляются его личные качества офицера, да, именно война позволяет ему раскрыться полностью, да, именно война дает ему профессиональный и должностной рост, и трудно было бы в мирное время стать подполковником в тридцать шесть лет. Но именно для того Артем Василич, как считал, и воюет, чтобы больше не было спецназу работы в своей стране. Никакому спецназу, ни спецназу ГРУ, ни спецназу внутренних войск, ни спецназу ВДВ, ни другим видам войск специального назначения. И, разозлившись, Артем Василич непреднамеренно пошел быстрее. Бессарион словно понял его настроение и шел позади с небольшим интервалом, спешил, стучал по асфальту костылем, но ни разу не позвал, ни разу не пожаловался на высокий темп, с которым ему справиться было нелегко. И только в месте, где предстояло с дороги сойти и пересечь пологий невысокий холм и потом подняться на тоже невысокую вытянутую гору, чтобы оказаться на следующей дороге, на той самой, где им необходимо было быть, Тамаров оглянулся.
– Идешь? Нормально?
– С повязкой легче ходить… – почти виновато отозвался Бессарион.
– Сейчас будет труднее. Хоть с повязкой, хоть без повязки. Но это недолго. С твоей скоростью за час справимся…
– На нашу дорогу?
– На нашу дорогу…
Здесь уже и самому Тамарову пришлось идти медленнее, потому что луна спряталась за тучками более плотными, чем раньше, которые ее свет не пропускали, а в траве, густой и поднимающейся порой выше колена, было множество разнокалиберных камней. И если крупные камни показывали себя сразу, то на мелких, если торопиться, легко было и здоровому-то человеку ногу подвернуть. А Бессарион вообще шел, сначала ощупывая траву впереди себя и только потом ногу передвигая. Российский подполковник при всей, как ему казалось, медлительности своего передвижения сначала оторвался от грузинского собрата метров на пятнадцать, потом, не услышав его дыхания, обернулся и подождал. Дальше пошли сначала рядом, потом Артем Василич сообразил, что Бессариону будет легче идти по проторенной тропе, и вперед вышел, стал сильнее траву утаптывать, хотя это в их положении было не только непривычно, но и небезопасно. Впрочем, скорость передвижения играла на безопасность не меньше, чем отсутствие тропы, и потому из двух зол следовало выбирать меньшее, и Тамаров выбрал. Так идти стали чуть-чуть быстрее. И хорошо еще, что высокая трава росла только по одному склону холма. На спуске и трава была ниже, и камней оказалось меньше, и там потерянное время можно было бы наверстать, если бы не нога Бессариона. Грузинскому подполковнику подниматься в гору, как оказалось, было легче, чем спускаться с нее. Однако все же спустились. Луна снова выглянула, и при ее бледном свете Артем Василич увидел, что по лицу Бессариона Мерабидзе скатываются редкие и крупные капельки пота. А ночи в горах жаркими бывают редко, и нынешняя ночь тоже исключением не была. Не было причины вспотеть, кроме одной – боли и усердия в ее сдерживании. Но держался Бессарион мужественно и ни разу не пожаловался ни на боль, ни на усталость. А устать он должен был. Любой человек на его месте, самый тренированный человек должен был бы предельно устать только от одного нервного напряжения, не говоря уже о физической нагрузке, которая на их долю выпала немалая. Ко всему плюсовалась невозможность как следует выспаться, но это была слабая сторона только одного грузинского подполковника. Его российскому коллеге отсутствие сна, казалось, особых неприятностей не доставляло, и он умудрялся довольствоваться тем малым, что ухватывал. Это сказывалась тренированность и умение перебороть сонливость силой воли. Сам Тамаров прекрасно знал, что вообще без сна человек обходиться не может. Есть больные люди, которые никогда не могут заснуть. Но ученые, что обследовали их, в один голос говорят, что эти люди постоянно находятся в состоянии полусна, они вялы, апатичны, с трудом принимают конкретные однозначные решения. Но на этом основывается система обучения спецназа ГРУ длительному нахождению в бессонном состоянии. Специалисты-психологи разрабатывали систему, позволяющую человеку спать абсолютно лишь допустимый минимум, который у каждого организма индивидуальный, а остальное время находиться в искусственном состоянии легкой дремы, из которой выводит лишь собственный приказ или экстремальная ситуация. Однако использование таких методик рекомендовалось в местах, где не требуется повышенное внимание, где нет, скажем, возможности нарваться на «растяжку» или угодить на минное поле.
При подготовке операции этот вариант прохождения маршрута просчитывался подполковником Тамаровым совместно с подполковником Бурлаковым. На маршруте, которым должен был идти Артем Василич, опасность могла представлять только непредвиденная встреча с федералами. Минных полей, «растяжек» и вообще особо опасных для прохождения участков на пути следования не было. И потому идти необходимо было именно так, чтобы предельно утомить грузинского подполковника, не давая ему выспаться. Сам Тамаров этот маршрут должен был выдержать намного легче своего напарника как раз потому, что психологические разработки ГРУ были созданы специально для спецназа ГРУ, и ими не владели даже бойцы спецназа других родов войск. Тем более не могли владеть грузинские разведчики. А крайняя, предельно изнуряющая усталость Бессариона Мерабидзе может играть только на руку подполковнику Тамарову, поскольку Мерабидзе должен был предполагать, что Тамаров устал точно так же, как сам он, и точно так же измотан. Во-первых, это будет психологическим фоном к выводу о малой боеспособности Артема Василича. Во-вторых, и это тоже было сказано специалистами-психологами, когда два человека переносят равные нелегкие испытания, они непреднамеренно приобретают привязанность один к другому. Варианта с привязанностью Тамарова к Мерабидзе в этом случае не существовало, потому что он всю ситуацию сам создавал искусственно. А вот на вторую сторону все это не могло не повлиять.
