Предлагая массу способов отвлечься, интернет только усилил диктатуры хакслианского типа. “Ю-Тьюб” и “Фейсбук” с их неиссякаемым запасом дешевых развлечений позволяют людям найти занятие на любой вкус. Когда Филип Рот предупреждал чехов об опасности, которую несет коммерческое телевидение, он говорил и о том, что телевидение может сделать невозможной такую революцию, как в 1989 году. Чехам повезло: индустрией развлечений в Чехословакии руководили нерасторопные аппаратчики. Люди заскучали и занялись политикой. Но уж в чем новые медиа и интернет действительно преуспели, так это в подавлении скуки. Она являлась одним из немногих действительно важных факторов политизации населения, лишенного возможности выпустить пар. Теперь это не так. В определенном смысле интернет сделал развлечения граждан авторитарных и демократических стран очень похожими. Чехи сейчас смотрят то же самое голливудское кино, что и белорусы, и, вполне вероятно, загружают его с тех же сербских или украинских пиратских серверов. Единственная разница в том, что в Чехии уже произошла демократическая революция, и ее результаты были закреплены принятием страны в Евросоюз. Беларуси же повезло меньше – перспективы демократической революции в этой стране в эпоху “Ю-Тьюба” представляются весьма сомнительными.
Иными словами, интернет принес развлечения того сорта, о котором говорил Филип Рот, в самые закрытые общества и не разрушил при этом авторитаризм. Кроме того, “Ю-Тьюб” для пользователей бесплатен (если только диктаторы тайно не жертвуют деньги Голливуду), так что средства, сэкономленные на производстве унылых развлекательных программ, государство может тратить на что-либо другое.
То, что свобода интернета приобрела антидемократическое измерение, не значит, что диктаторы это спланировали. В большинстве случаев это просто результат проявленной ими некомпетентности. Позволили ли бы диктаторы пользоваться согражданам “Ю-Тьюбом”, если бы они попросили об этом? Вероятно, нет: авторитарные правители далеко не всегда осознают стратегическое значение развлечений и переоценивают риск народных волнений. Они разрешили интернет только по недомыслию или по ошибке. Однако оказалось, что подопечная молодежь интересуется вовсе не блогами, высмеивающими государственную пропаганду, а дурацкими сайтами, посвященными, например, “ржачным котикам” (lolcats). (Смею вас заверить, что скоро какой-либо аналитический центр объявит о том, что наступила эпоха “авторитаризма с кошачьей мордой”.) Те из нас, кому небезразлично будущее демократии на земном шаре, должны перестать мечтать и взглянуть в лицо действительности: интернет предоставляет гражданам авторитарных стран столько дешевых и доступных способов отвлечься, что становится гораздо труднее в принципе заинтересовать людей политикой. Хакслианское измерение авторитарного контроля обозреватели и политики по большей части игнорируют. Находясь под влиянием таких критиков современного капитализма, как Герберт Маркузе и Теодор Адорно, они замечают его главным образом в демократических обществах. Идеализация граждан авторитарных государств неминуемо приведет к ошибочной политике. Если Запад стремится спровоцировать революцию или хотя бы усилить накал политической дискуссии, с такой установкой он вряд ли преуспеет: обеспечить этих людей инструментами для преодоления цензуры – это примерно то же самое, что вручить человеку, далекому от современного искусства, годовой абонемент в музей. В 99 % случаев это не сработает. Я не против музеев или борьбы с цензурой. Я просто призываю подумать о стратегии, свободной от утопизма.
Троица авторитаризма
Допустим, “контроль с помощью развлечений” применим не ко всем. Некоторые так обозлены на свои правительства, что не изменят своей точки зрения, сколько их ни развлекай. К тому же западные правительства и фонды всегда находят способы политизировать местное население, даже если это подразумевает возбуждение межэтнической или религиозной вражды, – верный способ разжечь ненависть в век “Ю-Тьюба”. Таким образом, отдельные элементы политического контроля в оруэлловском духе так или иначе должны присутствовать, – например, чтобы заставить повиноваться тех, кто не утратил способность мыслить самостоятельно. Несмотря на успех редукционистских моделей, заставивших многих на Западе поверить в то, что информация способна победить авторитаризм, она продолжает служить инструментом пропаганды, цензуры и слежки, – трех столпов авторитарного контроля по Оруэллу.
С появлением интернета состав этой “троицы авторитаризма” остался прежним, однако он заметно изменил соотношение ее элементов. Децентрализация интернета, возможно, сильно затруднила всеобъемлющую цензуру, однако она сделала пропаганду эффективнее, так как посылаемые правительством сигналы стало возможно распространять через неявно подконтрольные ему блоги. Удешевление шифрования онлайн-коммуникаций, может, и обезопасило “профессиональных” политических активистов, однако распространение сервисов “веб 2.0” (особенно социальных сетей) превратило активистов-любителей в удобные объекты слежки.
Но если мы на Западе ничего не можем поделать с усиливающейся притягательностью “Ю-Тьюба” и “ржачных котиков” (сетевые развлечения, скорее всего, останутся мощным, хотя и вторичным, орудием авторитарного арсенала), можно воздействовать на каждый из трех столпов авторитаризма. Опасность, однако, кроется в том, что западные лидеры могут, как прежде, попробовать решить проблему средствами, знакомыми еще со времен холодной войны, когда обычным ответом на ужесточение цензуры в СССР была мощная информационная атака со стороны “Радио Свобода” и его аналогов. Мы должны побороть желание поступить так же. Стратегия радиостанций, вещавших на страны восточного блока в времена холодной войны была сравнительно простой. Финансируя как можно больше радиопередач, западные политики стремились сделать так, чтобы авторитарная пропаганда не осталась без ответа или была ослаблена, чтобы драконовская система цензуры была разрушена и чтобы как можно больше слушателей усомнились в основах коммунистического учения.
Имея дело с радио, было относительно легко проследить, как усилие приводит к определенному результату. Так, когда Советы глушили передачи западных радиостанций, было достаточно просто прибавить громкости, – Запад отвечал за все программирование и не сомневался, что влияние радиопередач приведет к желаемой политизации масс. Советы не могли перехватить сигнал с Запада и отправить его обратно, а у радиослушателей не было возможности выбирать одни развлечения, избегая политики. (Не все программы носили политический характер, но даже передачи о западном образе жизни, как правило, раскрывали глаза на моральную несостоятельность советской системы.)
В отношении интернета такой уверенности нет. У Запада гораздо меньше рычагов влияния на интернет, чем на радио. Интернет гораздо капризнее. Он вызывает побочные эффекты, которые ослабляют влияние пропаганды, зато делают действеннее слежку. Или, например, помогают обойти цензуру, при этом делая общественность восприимчивее к пропаганде. Интернет крепко связал три информационных столпа авторитаризма, поэтому попытки Запада повалить один из них могут помешать расшатывать два других.
Вот один пример: как бы ни было заманчиво объединяться в социальных сетях и блогах, чтобы обойти цензуру, это столпотворение играет на руку тем, кто курирует слежку и пропаганду. Чем больше связей активистов друг с другом правительство сможет найти, тем лучше для него. И чем больше доверия у пользователей вызывают блоги и социальные сети, тем легче использовать их для трансляции завуалированных сигналов правительства и стимулирования аппарата пропаганды. Единственный способ избежать опасных ошибок и не позволить авторитаризму укрепить свои позиции – это тщательно изучить, как в эпоху интернета изменились принципы слежки, цензуры и пропаганды.
