Даже Мануэль Кастельс, видный испанский социолог и один из наиболее ревностных сторонников информационного общества, не готов согласиться с лозунгом “Пусть цветет тысяча сетей”. “Интернет – это и в самом деле технология свободы, – пишет Кастельс, – однако он может предоставить влиятельным кругам свободу для угнетения неосведомленных” и “привести к вытеснению обесцененных покорителями ценности”. Роберт Патнэм, знаменитый американский политолог, который в бестселлере “Боулинг в одиночку” сокрушался по поводу удручающего состояния социального капитала Америки, также предостерегал от “безоговорочно положительного отношения к социальному капиталу”: “Сети и связанные с ними нормы, касающиеся взаимности, обычно полезны для того, кто состоит в сети, но внешние эффекты социального капитала далеко не всегда позитивны”. С точки зрения американской внешней политики социальные сети могут, конечно, представлять собой добро в чистом выражении, если они не включают тех, кто сидит в пещерах Вазиристана. Когда сенаторы, один за другим, признаются, что “Ю-Тьюб” стал родным домом для исламских террористов, их заявления едва ли звучат как слова людей, безусловно верящих в имманентно демократическую природу сетевого мира.
Нельзя просто ограничить свободу подключения западными узлами Сети, и от комплексной природы интернета выигрывают все – в том числе множество незападных узлов. Когда доходит до распространения демократии, с сетевым обществом возникает проблема: оно усиливает в том числе тех, кто противится демократизации, будь то церковь, бывшие коммунисты или маргинальные политические движения. В итоге становится трудно сосредоточиться на задаче, поскольку не сразу становится очевидно, что новые, исходящие от Сети угрозы демократии серьезнее, чем те, которым Запад противостоял в прошлом. Усилились ли негосударственные структуры, враждебные демократии, в большей степени, чем обессилел ее прежний враг – монолитное авторитарное государство? Это очень правдоподобный сценарий, по крайней мере в некоторых отношениях, и утверждать обратное значит держаться устаревшей, неприменимой в современном мире концепции власти. “Интернет обычно хвалят за его тягу к децентрализации. Децентрализация и диффузия власти – это, конечно, не то же самое, что ослабление власти над человеком. И это не то же самое, что демократия… Тот факт, что никто ни за что не отвечает, не означает, что все свободны”, – полагает Джек Балкин, профессор юридического факультета Йельского университета. Лев авторитаризма, может быть, и мертв, однако возле его трупа кружат сотни голодных гиен.
Свобода отключения
Хуже того, предполагаемое беззаконие и сетевая анархия, которые поощряет интернет, приводят к усилению общественного стремления приручить Сеть. В определенном смысле чем важнее становится интернет, тем больше ущерб. На “свободу подключения” едва ли купятся избиратели, многие из которых на самом деле желают, чтобы государство поощряло “свободу отключения” – по крайней мере, в отношении некоторых политических и социальных групп. Судя по событиям последних десяти лет, к контролю над интернетом склоняются не только авторитарные государства. К этому призывают также обеспокоенные родители, экологические группы, различные этнические и социальные меньшинства. В действительности многими из возможностей, предлагаемых анонимной интернет-культурой, ратующей за свободу для всех, творчески пользуются отдельные люди и сетевые структуры с антидемократическими устремлениями. Едва ли “Северное братство”, группа русских радикальных националистов, могла возникнуть до появления Всемирной паутины. Эта группа умудрилась запустить сетевую игру, участникам которой (многие из них ведут вполне комфортную жизнь представителей среднего класса) предлагается снимать на видео нападения на рабочих-иностранцев, размещать ролики на “Ю-Тьюбе” и получать за это денежные призы.
Мексиканские бандиты тоже полюбили интернет. Они не только пользуются услугами “Ю-Тьюба” для распространения видеоотчетов о преступлениях и создания атмосферы страха, но и ищут в социальных сетях кандидатов на похищение, благо отпрыски представителей мексиканской элиты связаны друг с другом через “Фейсбук”. Галеб Крейм, эксперт по безопасности из Международного университета Аллиант в Мехико, указывает на то, что “преступники могут выяснить, чьи родственники занимают высокие посты в полиции. Может быть, у самих полицейских и нет аккаунта в ‘Твиттере’ или ‘Фейсбуке’, зато у их детей и близких родственников он, вероятно, есть”. Вряд ли от этого мексиканские полицейские становятся смелее. Кроме того, при помощи социальных сетей можно сеять страх. В апреле 2010 года ряд записей в “Фейсбуке”, предупреждавших о приближении гангстерских войн, парализовали жизнь курорта Куэрнавака. К счастью, тревога оказалась ложной.
Лидеры исламистской повстанческой группировки “Харакат аш-Шабаб”, крупнейшей в Сомали, пользуются эс-эм-эс для связи со своими подчиненными. Это помогает им избежать личных контактов и, соответственно, риска быть выслеженными. Вряд ли кто-либо станет спорить с тем, что в результате повстанцы стали действовать эффективнее – и представлять большую угрозу.
Имеется множество других менее громких и менее опасных случаев, когда сети принесли вред, однако лишь немногие из них получили всемирную огласку. Согласно докладу СИТЕС (Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения) 2010 года, с появлением интернета возник новый рынок, позволяющий покупателям и продавцам вымирающих животных и растений легче находить друг друга. Загросский тритон (Neurergus kaiseri), обитающий только в Иране, вероятно, стал первой настоящей жертвой твиттер-революции. По данным газеты “Индепендент”, более десятка компаний торгуют в интернете пойманными в естественной среде особями этого вида. Неудивительно, что популяция загросского тритона с 2001 по 2005 год сократилась на 80 %.
Еще одна отрасль черного рынка, развитию которой способствует интернет, – торговля человеческими органами. Отчаявшиеся жители развивающихся стран обходятся без посредников и предлагают свои потроха непосредственно тем, кто желает их приобрести. Индонезийцы, например, пользуются для этого сайтом iklanoke.com (местная альтернатива “Крейгслист”), за перепиской на котором полиция обычно не следит. Вот типичное объявление: “Шестнадцатилетний мужчина продаст почку за 350 миллионов рупий или обменяет на ‘тойоту камри’”.
В Африке эс-эм-эс часто используются для разжигания вражды. Последний такой случай отмечен в начале 2010 года: тогда конфликт мусульман и христиан в нигерийском городе Джос унес жизни более трехсот человек. Правозащитники, изучавшие конфликт в Джосе, собрали по меньшей мере 145 таких сообщений. Одни содержали инструкции по убийству людей и сокрытию их трупов (“Убей, пока не убили тебя. Закопай, пока не закопали тебя”). С помощью других распространялись слухи, которые привели к эскалации насилия.
По данным информационного агентства “Франс пресс”, одно из таких сообщений призывало христиан не покупать продовольствие у лоточников-мусульман, поскольку оно может быть отравлено. Другое намекало, что политические лидеры планируют нарушить водоснабжение, чтобы подорвать здоровье адептов одной из конфессий.
