Хочеш підкріпитися — з’їж «Твiкс»! «Твікс» — це заправка калоріями на цілий день
[2]
.
— Активисты антикушмовского оппозиционного движения «Пора» собрались на слет, — сообщает агентство «Интерфакт».
Гулко громыхали подковки десантных ботинок.
— Швыдче, швыдче, хлопцы, — нервно покрикивал майор.
Особисты, дав майору инструкции, молча курили возле «Урала».
— Швыдче, швыдче, Петренко, твою мать, ты шо!
Но ребята и без того бегали очень быстро. Уже четвертый «Урал» загрузили, двадцать гробов осталось.
— Е… твою!
Порядок муравьино-солдатской цепочки, когда груженые муравьи бегут одним ручейком, а негруженые — рядом, расстроился и рассыпался вдруг. Кто-то споткнулся, чья-то нога зацепилась за какую-то хреновину. Солдат упал, на него другой, на них третий, четвертый… Солдаты покатились по рампе, а вместе с ними два обшитых голубой тканью гроба. Ткань лопнула, гроб с грохотом развалился на две части.
— Петренко! Твою, зараза, мать! — заорал майор.
Выбираясь из кучи-малы, неуклюжий и нелюбимый начальниками Петренко еще раз споткнулся и грохнулся прямо на вывалившиеся из гроба мешки.
— Робя, дывыся, да тут мешки какие-то да ошметки, мля! — услышал он чей-то голос.
Но то, что Петренко увидел прямо перед носом… Он лежал лицом к лицу с чьей-то окровавленной головой, его нос угодил прямо в беззубый рот трупа.
— ААААААААА! — Петренко вскочил, отряхиваясь и матерясь.
— А ну все от груза прочь! — раздался крик особиста. — Я сказал, всем кругом марш и от рампы! — Он достал пистолет из подплечной кобуры.
— Майор, подойди сюда, — приказал второй особист. — Солдат своих построй спиной к самолету, пока мы сами тут порядок не наведем, понял?
«Чего уж не понять», — мысленно вздохнул майор и тут же криком и пинками принялся подгонять своих грузчиков.
— Там голова, голова оторванная, там много голов в гробах! — шептал провинившийся Петренко.
— Разговорчики в строю! — рявкнул майор.
Шесть «Уралов» выехали с аэродрома на шоссе и мрачной колонной направились в сторону Киева. Шесть «Уралов» по десять гробов в каждом.
— Ты видал, в одном гробу нога какая-то в ботинке да еще ошметки, — вытаскивая из пачки сигарету, прошептал сержант своему корешу Вовке Дубенко. — А в другом пакеты полиэтиленовые.
— Кончай трепаться, — делая затяжку, ответил сержанту Вовка.
— По телевизору говорили, в Кабуле смертники на машине с тротилом в американскую казарму въехали и взорвали.
— Слыш, а ваще на фига мы американские гробы куда-то везем? — спросил сержант. — А вдруг это наши пацаны?
— А нах… наши пацаны там? — пожал плечами Вовка Дубенко. — Наши ведь там уже были.
— Не наши, а москали, — прервал разговор сидящий возле самой кабины прапорщик. — А москаль, вин рази людина?
— Ну, а мы нах… теперь полезли в Афган? — продолжал недоумевать сержант.
— Не трепался бы ты, — прикрикнул прапорщик. — Говорил тебе майор, неприятности могут быть.
— А ну стой! Эти откуда пронюхали? — Майор резко хватанул за плечо водителя.
Выезд с аэродрома перегородили две «Нивы» и микроавтобус с надписью «Телепобачиння».
Майор резко открыл дверцу и вышел, ослепленный вспышками камер.
— Пан майор, покажите нам гробы!
— Шановний пан майор, скажите, а правда, что вы везете сто гробов?
— Товарищ майор, дайте интервью телеканалу «Интерс»…
— Шановны пану майор, а правда, что вы тоже служили в Афганистане при Советах?
— Товарищ майор, среди убитых были ваши подчиненные?
— А правда, там, среди убитых, есть тело сына депутата Верховной рады?
Сердитый майор ступил на асфальт. Он вообще-то, как человек до мозга костей военный, привык, что, когда нога ступает на асфальт плаца, батальон замирает, а дежурный офицер, глотая от волнения слова, орет, выпучив глаза: «Смирно!» А затем, пропечатав несколько шагов строевым, докладывает, что за время отсутствия майора в батальоне происшествий не случилось.
Майор привык к порядку. И потому ненавидел расхристанных волосатиков с пирсингом в ушах, губах и ноздрях, этих ВИЧ-носителей, этих проституток, которые только и делают, что сосут друг у дружки и пишут потом всякие гадости про то, как полковники и генералы воруют да дачи под Киевом строят…
— А ну, все прочь отсюда! — гаркнул майор. — Прапорщик, очистить дорогу!
— Белых, Павленко, Башков, Яшкевич, Осыченко, с оружием к машине!
Несколько солдат спрыгнули с заднего борта «Урала» и, увлекаемые прапорщиком, начали теснить журналистов к телевизионному автобусу.
— Это незаконно!
— Прекратите пихаться, здесь женщины!
— Вы ответите за это в Страсбурге, майор!
Послышался характерный звук разбиваемой об асфальт дорогой фотокамеры.
Кто-то пискнул.
— Поехали отсюда, и так тошно, а теперь еще и в газеты попадем, — сплюнул на асфальт майор и полез в свой «Урал».
— Е…аный Кушма, е…аный козел Кузюк…
Глава 2
Январь 2004 г.
Світові зірки великого тенісу на змаганні на приз Президента України в Київі. Головний спонсор ігор горілка «Міров»
[3]
.
— В Верховной раде обсуждается проект закона «О выборах Президента Украины», — сообщает специальный корреспондент телеканала «Интерс».
Президент Данила Леонидович Кушма сидел в своем кабинете на втором этаже резиденции, на улице Банковской, 10, в доме Городецкого, который бойкие экскурсоводы называют «домом с химерами». Перед ним на столе стояла наполовину пустая бутылка виски и бокал, который президент только что опустошил.
Вопреки распространенному мнению, что жизнь президента — сплошной праздник, Данила Леонидович чувствовал себя несчастным. Оглядываясь назад, не мог вспомнить дня, когда бы ему было радостно, легко и беззаботно. Пожалуй, только в далекой уже молодости…
Детство его пришлось на самые голодные послевоенные годы, и на всю жизнь в памяти засел страх остаться голодным. Смекалистый деревенский паренек вгрызся в учебу, вступил в комсомол и, пока его сверстники пили пиво и гуляли с девушками, сумел стать неплохим инженером. Его заметили компетентные органы, и вскоре молодой специалист уже работал над созданием ядерных ракет, руководил запусками спутников на Байконуре, получил Государственную премию. И это в тридцать лет…
