Книга Троянский конь западной истории, страница 28. Автор книги Олег Матвейчев, Анатолий Беляков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Троянский конь западной истории»

Cтраница 28

Неверно, однако, было бы представлять роль гомеровского эпоса в образовании греков лишь в качестве каталога жизненных ситуаций и примеров для подражания. По словам знаменитого немецкого историка Вернера Йегера, «миф сам по себе обладает нормативной значимостью, для этого не нужно подчеркнуто выставлять его в качестве образца или примера. Он является таковым в силу собственной природы, а не в силу сходства определенной жизненной ситуации с соответствующим мифологическим событием. Миф – это слава, весть о великом и возвышенном, донесенная преданием древнейших времен, а не безразличный материал. Необычное обязывает уже только в силу признания его факта. Но певец не только повествует о подвигах, он восхваляет и превозносит то, что в этом мире достойно похвал и превознесения» [206] .

Чрезвычайно важной была и консолидирующая функция мифологии, приобретенная ею в результате систематизации, получившей окончательное оформление в поэмах Гомера, и в особенности Гесиода. Началась же эта систематизация, по всей вероятности, во времена Ликурга, полулегендарного законодателя, давшего Спарте законы, на которых в течение нескольких веков зиждилось ее политическое устройство. Евномия (благозаконие) Ликурга превращала спартанское общество в военизированную «общину равных», управляемую герусией (советом старейшин из 28 геронтов и двух царей), вводила особый тип воспитания юношей, регулировала быт и обычаи сограждан (выражение «спартанский образ жизни» вошло в поговорку еще в древности). Принятие законов Ликурга превратило Спарту в мощное военное государство, которое со временем установило гегемонию над всем Пелопоннесом и стало основой Пелопоннесского союза, объединившего в середине VI в. до н. э. греческие полисы. Объединение греков под властью Спарты происходило не столько за счет удачных военных кампаний, сколько благодаря «гуманитарной экспансии», распространению идей, формирующих общественное согласие. Таким образом, уже в истории доклассической Греции мы видим подтверждения тезиса, много позднее предложенного Николо Макиавелли и развитого Антонио Грамши и Мишелем Фуко, о том, что власть, держащаяся на согласии, власть, предлагающая позитивную программу, новый проект мира, более устойчива, чем власть, основанная на насилии.

Важнейшим условием достижения общественного согласия стало внесение единообразия в пеструю картину религиозных верований, существовавших в эллинском мире. В самом деле, если при заключении договора каждый клянется своими богами и ни во что не ставит богов контрагента, то о каком согласии, о каком доверии можно говорить?

Но по какому основанию возможно упорядочивание богов, чтобы быть принятым всеми эллинами? Может быть, по распределению сфер компетенции, когда одному богу предписывается отвечать, допустим, за врачевание, другому – покровительствовать морякам и т. д.? Однако такой порядок вряд ли мог стать основой общественного консенсуса. В каждом городе развиты свои ремесла, везде – свой уклад жизни, моряки склонны более других богов чтить Посейдона, виноделы – Диониса. Единственный порядок, который знаком и понятен всем, – это система родства. Мать, отец, сын, дочь, брат, сестра – эти понятия универсальны. Даже в самых примитивных обществах, и это убедительно продемонстрировал в свое время французский антрополог Клод Леви-Стросс, система родства является социообразующей матрицей, на ее основе устанавливается социальная иерархия. То же справедливо и для эпохи Темных веков, на исходе которой и жил, согласно преданию, Ликург. Если в микенской Греции с ее сложной социальной структурой, согласно табличкам из Пилоса, единственным родственником (сыном) Зевса слыл некий загадочный Дримий, а сам Зевс еще не почитался главным из богов, то в конце Темных веков, характеризующихся разрушением прежних социальных связей и возвратом к родовому строю, Зевс возглавляет пантеон и обрастает кучей родственников. «Зевс – отец богов означает: Зевс – глава богов, и это представление отражает земную реальность Греции Темных веков, когда после гибели микенских государств носителем реальной власти был прежде всего глава семьи и старший в роде» [207] .

Систематизация богов по семейному принципу, назначение каждому из них своего места в едином генеалогическом древе были осуществлены, так сказать, волюнтаристски. Для претворения подобной программы необходима единая воля, подобный процесс не может быть плодом многовекового спонтанного коллективного творчества, порождением «народного духа», как это преподносили романтики начала XIX в. И если трудно утверждать категорически, что инициатором систематизации богов на основе кровного родства был именно Ликург (документальных источников того времени просто не существует), то с большой достоверностью можно предположить, что в этой роли мог выступить кто-то из его современников, чье имя затерялось в глубинах истории. Тем более что даже сам Ликург, по мнению многих ученых, – личность мифологическая. Вернее сказать, деяния реально существовавшего спартанского законодателя могли быть приписаны – в силу их исключительной значимости для дальнейшей истории – одному из наиболее почитаемых в древности богов по имени Ликург, как приписывалось другим богам основание городов и династий, а также важнейшие изобретения.

Классификация богов на основе родственных связей была не просто усвоена массами, но и породила (и вот здесь мы уже можем говорить о «творчестве народного духа») в качестве обратной реакции традицию наделения богов человеческими качествами. Если все семьи похожи друг на друга и лишь несчастливы по-своему, то и у богов должно быть то же самое. И в народном эпосе боги начинают скандалить, устанавливать домашнюю тиранию, изменять супругам, завидовать соседям и драться сковородками, что мы сплошь и рядом видим у крупнейшего представителя эпической поэзии Гомера.

По историческим меркам антропоморфизация богов произошла стремительно, и еще в VI–V вв. до н. э. свежа была память о временах, когда боги выступали в качестве неких трансцендентальных категорий, таких как бытие, время, истина, вражда, необходимость. Отсюда и негодование Ксенофана, Пиндара и ряда других мыслителей, протестовавших против профанации старых богов и снижения трансцендентного до уровня земного. Объектом их критики выступали Гомер и Гесиод, и, надо сказать, незаслуженно. И тот и другой инсталлировали в свои поэмы уже существовавшую к их времени духовную матрицу, получившую в них окончательное оформление. Совершенно неправдоподобным представляется нам предположение о том, что именно Гомер и Гесиод и были теми культурными героями, что создали эту матрицу. Во-первых, само содержание их поэм (наиболее отчетливо это прослеживается у Гомера) предполагает осведомленную аудиторию, которой уже не нужно вскрывать подоплеку взаимоотношений богов в тех или иных ситуациях – она мгновенно, буквально с полунамека воссоздает картину во всей ее полноте, поскольку крепко удерживает в памяти мифы, изложенные в сказаниях других поэтов. Таким образом, Гомер работает в парадигме, к его времени уже сложившейся и принятой всеми слушателями. А во-вторых, задачи поэзии вообще с трудом совместимы с миссией классификатора, выполняющего известный социальный заказ. Но так или иначе, о грандиозной классификационной работе идеологов ликурговской эпохи мы можем судить именно по записям поэм Гомера. Здесь прежде разрозненный и запутанный олимпийский пантеон приобрел законченные формы. Теперь легенды о возникновении мира, великих битвах и взаимосвязи между богами и героями могли быть легко усвоены и положены в основу мировоззренческой матрицы. Благодаря этому создавалось единое культурное пространство эллинского мира. Отныне Греция – это то, где поклоняются греческим богам.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация