Вот так, типа, получается складно. У Гомера же – сплошной ералаш! У него Елена стала женой Менелая, родила дочь
[229]
, а потом ее похитил никогда ее ранее не видевший Парис, бежал с ней черт знает куда через всю Элладу, и их не догнали. Но как Елена могла поддаться на уговоры Париса, которого совершенно не знала, и вообще как она могла с ним даже встретиться? Чтобы все это объяснить, Гомер придумал сказку о том, что эту нелепую любовь устроила Афродита. Десять лет собирается войско в поход. Копуши какие-то, а не воины! При этом троянцы – нет чтобы сразу, не дожидаясь кровопролития, выпинать Елену за ворота! Отнюдь – они предпочитают несколько лет терпеть осаду и гибнуть в сражениях, пока один из сыновей царя тешит свои прихоти! Кроме того, в троянском походе у Гомера почему-то не участвуют братья Елены Кастор и Полидевк, прежде всегда вызволявшие ее из переделок. Во время смотра со стены Елена не находит их в стане ахейцев и очень этому удивляется, Гомер же оправдывает их отсутствие тем, что к тому времени они уже умерли. Но само удивление Елены дает нам понять, что к моменту ее похищения они были еще живы и не ринулись сразу на ее спасение, как, допустим, в случае с Тесеем! Очевидно, заключает Дион, правда и справедливость были на стороне троянцев, и Елена была законной женой Париса, тогда как греки выступали как захватчики.
Но захватчиками, по Диону, они были неудачливыми, и сражений за все время войны было немного. Сыновей Приама Троила и Местора Ахилл, например, убил не в бою, а во время их вылазок за пределы крепостных стен. Очевидно, что троянцы могли выезжать из Трои, только если к ним хорошо относились окрестные жители; греки же тем временем промышляли засадами, грабили побережье и даже… занимались земледелием на Троаде
[230]
. Война длилась несколько лет, и греки должны были чем-то питаться, и если вначале они еще могли рассчитывать на поддержку местных жителей, для которых могли выступать в качестве неких «освободителей от ига троянцев», то потом наверняка отношение к этим непрошеным гостям переменилось. Время работало против эллинов, и если они не смогли взять Трою сразу, то после осады в несколько лет это тем более было бы трудно. Дион сообщает, что Гомер против своей воли проговаривается о реальном положении дел в стане греков, еще в самом начале «Илиады» поведав, что Ахилл находится в ссоре с Агамемноном, а воинов терзают голод и болезни, а ведь распри всегда сопутствуют неудачам, а мор возникает там, где нет нормального питания и воды.
Далее гомеровский сюжет развивается в изложении Диона следующим образом: троянцы нападают на лагерь греков и фактически их громят. Патрокл надевает доспехи своего друга Ахилла и ведет в бой его отряд. Он отбрасывает троянцев, но его убивает Гектор. Надев доспехи Ахилла, славный витязь Илиона одерживает ряд побед, и лишь ночь мешает ему спалить все корабли греков. После похорон Патрокла боги дают Ахиллу новое оружие, он вызывает на поединок Гектора, убивает его, а потом уже Парис случайно убивает Ахилла, которого хоронят в одной могиле с Патроклом; тело же Гектора возвращают Приаму.
Хрисостому все это кажется нереальным. Как Ахилл мог не вступать в бой и ждать разгрома греков? С чего бы вдруг отряд Ахилла, ведомый невеликим воителем Патроклом, вдруг отбрасывает силы всех троянцев и почему греки не могли этого сделать ранее? Почему Ахиллес решается на бой с Гектором лишь спустя несколько лет осады? Версия Диона проста: «Патрокл – это двойник, которым Гомер, стараясь скрыть, что произошло с Ахиллом, подменил его самого»
[231]
. То есть на самом деле именно Ахилл и участвовал в бою, а Гектор его убил и забрал его доспехи.
Чтобы никому не пришло в голову разыскивать могилу Патрокла, Гомер придумал, что тот похоронен в одной могиле с Ахиллом, тогда как «даже Нестор, привезший на родину прах Антилоха, павшего за него, не просил похоронить их вместе, – так кто же посмел бы перемешать останки Ахилла с прахом Патрокла?»
[232]
Окончание войны, по Диону, выглядело следующим образом. Греки были фактически разгромлены, погибли Ахилл, Аякс и другие герои, свирепствует мор, вожди в ссоре, простые воины бегут на корабли, чтобы плыть домой, троянцам на помощь пришли союзники в виде амазонок и царя Мемнона, прослышав, что троянцам сопутствует удача, и желая поделить плоды победы. В то же время цари греков – Агамемнон, Менелай и Одиссей – еще живы и держатся на расстоянии от берега. Им даже удалось убить Париса, из-за которого началась война. Если они убегут, то троянцы и их союзники непременно построят флот и придут порабощать Грецию. Грекам нужен мир на условиях, что троянцы не придут в Элладу, и они даже готовы «потерять лицо», то есть публично признать поражение и, более того, закрепить свое фиаско каким-либо символом унижения.
Троянцев такой вариант устраивал, сил на захват Греции у них все равно уже не было, а дальнейшая война могла бы привести к потерям, и так уже Приам потерял нескольких сыновей. И главное, дальнейшая война ничего бы не дала, в то время как символ победы – это лучше, чем ничего. На том и порешили. Греки выстроили громадного деревянного коня с надписью: «Милости ради ахейцы Афине Илионской», то есть греки просят милости у покровительницы Трои, милости просят побежденные у победителей! «Трояне подвели его к городу, а поскольку в ворота он не проходил, снесли часть стены. Вот откуда смехотворный рассказ о взятии города конем»
[233]
.
По Диону, о поражении греков свидетельствовали и все последующие события – фактическое бегство греков по окончании военных действий, гибель флота возле Эвбеи, воцарение троянских царей над некоторыми малыми районами Эллады, передача Елены в жены Деифобу, бегство Менелая в Египет. При этом Хрисостом не верит, что его слова хоть кого-то переубедят. Он говорит, обращаясь к жителям Илиона, перед которыми читает свою речь: «Хотя дело было именно так, я отлично знаю, что никто с этим не согласится, и все, за исключением людей глубокомысленных, будут твердить, что это ложь, причем не только эллины, но и вы сами. Конечно, нелегко справиться с наветом, особенно если в заблуждении пребывают долгие годы»
[234]
.
Наградив Гомера в ходе его разоблачения множеством нелестных эпитетов, Дион, однако, находит ему и оправдание, указав на то, что его творения «были опорой тогдашним эллинам и не дали бы им прийти в смятение, если бы между ними и народами Азии, как то ожидалось, началась война. Можно простить человеку, который, будучи эллином, всеми силами помогал своим соотечественникам»
[235]
. Но времена те, по Хрисостому, давно прошли, и из Азии в Элладу теперь вряд ли может двинуться какой-нибудь народ, тем более что и та и другая равно под иною державой – Римской империей. А значит, самое время сказать правду…
