И что же мы видим? Категория веры становится столь же решающим фактором, как и рациональные рассудочные выкладки, и это – постпозитивизм. Неважно, существует ли международный терроризм на самом деле, как неважно, что это такое – «на самом деле»? В постмодерне понятие «на самом деле» меняет своё значение, становится не следствием опыта, неоспоримым фактом, а переменной истиной. Она определяется тем, как себе это представляет тот, кто принимает решение, то есть суверен. Что такое «Аль-Каида», с точностью не сможет сказать никто, это «нечто», представление о котором у каждого своё. И ладно. Но если следы «Аль-Каиды» вдруг обнаружатся где-то под Москвой – это станет вполне себе поводом для бомбового удара.
Кому-то это кажется невероятным? А к чему бы вдруг Федеральный суд Манхэттена признал, что власти Ирана помогали террористам, устроившим в США теракты 11 сентября 2001 года, о чём сообщает The New York Times? В иске среди виновных назывался и верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи. Виновными в помощи террористам признаны также ливанское шиитское движение «Хизбалла», «Талибан» и «Аль-Каида». Истцы утверждают, что высшее руководство Ирана в борьбе против США действовало заодно с «Аль-Каидой». Согласно информации, которая была представлена суду, связь между иранскими властями и «Аль-Каидой» обеспечивал, в частности, координатор боевых операций «Хизбаллы» Имад Мугние (Imad Mughniyeh). Он был убит в 2008 году, а значит, ни подтвердить, ни опровергнуть этого уже не сможет. И то, что «Аль-Каида» является организацией экстремистов-суннитов, которые не считают шиитов, находящихся у власти в Иране, правоверными мусульманами, – это в данном контексте не так важно. Как неважно и то, что участники «Аль-Каиды» неоднократно устраивали теракты против шиитов в Ираке, а террористы-сунниты действуют и на территории самого Ирана, выступая против его властей. Это детали, на которые можно закрыть глаза в ситуации, когда большинство американцев верят в то, что «Аль-Каида» связана с Ираном, а значит, поддержит любые действия американских властей в отношении этой страны.
А во что верят в Иране? В то, что теракты 11 сентября 2001 года организовала не «Аль-Каида». Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад не раз заявлял, что за терактами в США стоят сами США. И уж совсем мало кого волнует, что там было на самом деле. Скорее всего, правы оба – теракты 11 сентября 2001 года организовала «Аль-Каида», и за ними стоят сами США. А может, спецслужбы Израиля? Выигрывает в любом случае тот, в чью версию произошедшего больше поверят. Но для этого авторы данной версии должны поверить в неё сами. То есть реальность в данном случае есть не данность. Она конструируется, складывается, как конструктор Lego, – элемент оттуда, фрагмент отсюда – импровизация, находчивость, фантазия. Но и воля, и ум. Эти качества являются ключевыми для тех, кто конструирует реальность, которая отныне есть переменная категория. Постпозитивизм в этом смысле – это явление двустороннего, всеохватного действия, конструирующего реальность во всей полноте.
Постпозитивистский конструктивизм, таким образом, это отрыв гносеологии
[8]
от реальности. Запад убеждён, что Каддафи насиловал и убивал невинных людей, – и этого достаточно для того, чтобы убить его самого. Жестокость в отношении Каддафи оправдана той жестокостью, которую Запад сделал частью его имиджа. «Ему просто не повезло с имиджем», – скажет сторонний теленаблюдатель, пережёвывая бутерброд.
«А я верю, что он убивал», – ответит ему другой, находящийся на другом конце телевизионного кабеля. Постпозитивизм – это дискаунт реальности, попытка свести поиск истины (о мудрости, онтологии и сути вещей здесь уже речь вообще не идёт) к простой цепочке визуальных, хорошо продаваемых образов. Вот Каддафи в форме, вот он агрессивен, размахивает кулаком. Стреляет в воздух. Кто-то кричит. Следующий кадр – разлагающиеся трупы. Голос за кадром что-то напряжённо повествует, но сознание увлечено разглядыванием быстро меняющихся картинок. Рассказывает что-то о том, что он был жесток, про какие-то взрывы… О боже, чьи-то мозги на асфальте. Зачем-то показывают самолёты. «Теракты… Взрыв… Пострадавшие», – несётся из телевизора. Телефон звонит, чёрт, как не вовремя… «Алло… Слышал, да, Каддафи… Типа убил кого-то, ну… много трупов…» Опасность определяется из полного отрыва от реальности. Меньше реальности, больше телевидения, образов, Интернет как нельзя кстати – за скоростью просмотра заголовков (открывать и читать что-то целиком уже просто нет возможности, поток информации слишком велик) – нет времени подумать. Вроде что-то писали про жертвы, «о, фотки, кровь, глянь, like, а что там у Анжелины Джоли? О, sex», опять Каддафи, френдлента стремительно проносится перед глазами… Вроде да, вроде правильно его…
Постпозитивистский конструктивизм даёт уникальную возможность совмещения необходимости устранить конкурента и заручиться при этом поддержкой общественного мнения. Национальные государства с их интересами теперь можно не брать в расчёт. Да и кто уже обращает на них внимание. В потоке медиаобразов какая-либо внешнеполитическая теория становится чистой «ботаникой», сугубо для экспертов, для политологов, для узких специалистов. Массы у экрана лишь недовольно морщат лоб. Можно просто «отменить» национальные государства. Внешнего врага больше нет, он незначителен, ничтожен. Враг является внутренним – это проще объяснить массам. Не надо проецировать врага «вовне», это вызывает ненужную агрессию, раздражение. Куда более удобным, предсказуемым, неопасным в своей действительности является гражданское общество пациентов. Его больше не интересует истинная подоплёка событий. «“Что есть истина?” – спрашивают последние люди и моргают»
[9]
. Но то был век девятнадцатый. Современный атом гражданского общества смотрит в экран не мигая. Лямбда индивид – случайно взятый человек, признанный полностью некомпетентным в сфере «международных отношений». Его функция – выражать согласие общественного мнения с тем, что его конкретно не касается и в чём он полностью некомпетентен. В потоке биомассы. Жми like…
Стратегическое видение ситуации
Конечно, можно действовать, реагируя исключительно на сиюминутные вызовы. Так поступает тот, кто не понимает общего замысла врага, не видит всей картины целиком, а проще говоря, не обладает стратегическим видением ситуации целиком. Ну а уж о том, чтобы выстроить собственную, ответную стратегию, при таком подходе не может быть и речи. Ведёт тот, кто проявляет стратегическую инициативу. Тот же, кто лишь отвечает на вызовы, исключительно обороняясь и не пытаясь наступать, – обречён на поражение. Он не представляет, что будет дальше, а значит, не знает, к чему готовиться. Будущее известно лишь тому, кто сам его планирует. Всё это самым непосредственным образом относится к вопросам безопасности. Нельзя чувствовать себя в безопасности тогда, когда ты не знаешь, что задумал твой оппонент, что он выкинет завтра, к чему в итоге клонит. Напротив, собственное стратегическое планирование, видение своих инициатив наперёд, представление о собственном наступлении, о развитии своих инициатив – создаёт угрозу оппоненту. Теперь уже он должен готовиться к отражению агрессии, а значит, инициатива переходит на сторону нападающего. Но для такого планирования нужна теория. Именно от идеи нужно отталкиваться, выстраивая стратегические модели. Прежде чем планировать, нужно представлять, чего ты хочешь добиться в конечном итоге. Это должны понимать и союзники. Но это же должен понимать и соперник, ибо как он в ином случае примет ваши правила игры, если вы о них не сообщите? Таким образом, для создания стратегической инициативы нужна парадигма – теоретическая модель, лежащая в основе последующего действия. Без парадигмы в области «международных отношений» нельзя выстроить систему безопасности.
