Виктор Петрович подошел к окну, положил руку на раму. Во дворе, прямо под окном, стоит Столбов. Он уже отправил куда-то машину и опять разговаривает с местными небритыми мужиками. Угостил их сигаретами. Что-то они рассказывают ему. Что они могут рассказать? Только о том, что говорят в округе?
По дороге к дому улицы городка, мимоходом рассмотренные из окна машины, не показались Тихонову многолюдными. Сколько человек могло видеть само происшествие? Человека два-три. Ну, пусть даже пять человек… А рассказывают все так, словно это происходило у них на глазах. И каждый вставляет в рассказ свое видение ситуации, каждый готов ответить на любой уточняющий вопрос, словно сами занимались похищением. Следователь наверняка допросил свидетелей самым тщательным образом. И это ничего не дало для поиска по «горячему следу», когда еще была возможность таким поиском заняться. Конечно, план «Перехват» в сельских районах разворачивать не умеют. Это в больших городах – в Москве, в Екатеринбурге, еще где-то – силовые структуры разворачиваются в течение часа и берут под свой контроль не только город, но и область. Здесь, в районе, пока почешутся, пока подумают, пока решатся побеспокоить вышестоящее начальство, чтобы согласовать действия, время уйдет безвозвратно.
Значит, при неудаче оперативного действия следует качественно вести следственные действия, очень дотошно вести, присматриваясь и придираясь к каждой мелочи, анализируя каждый факт и фактик. Но и этого здесь не умеют делать, потому что нет практики. Даже в самом райцентре дело пошло бы гораздо быстрее. А здесь, в городке районного подчинения, как говорят, отделение милиции состоит из пяти человек. Они не обучены работе в ситуациях, превышающих по тяжести содеянного пьяную драку. И винить их нельзя. Так же трудно и следователя прокуратуры винить за то, как он провел осмотр квартиры. Нет опыта. Опытный следователь не оставил бы без внимания книжную полку. Заинтересовался бы книгами по бактериологическому оружию, такими чужеродными в личной библиотеке учителя истории.
Сам Тихонов, осмыслив все, увидел в этих книгах реальный след, по которому можно вести поиск…
* * *
Столбов-младший под окном что-то выспрашивает. Ему объясняют. Он спрашивает снова. Объясняют, видимо, не совсем понятно. Иначе они и не умеют. Они сами ничего не знают. А Столбов сердится. Он любит, чтобы ему подавали сразу и все. Привычка человека, неограниченного в средствах. Эта привычка вредно сказывается на характере и часто мешает в повседневном общении с людьми, которые считают такого человека капризным самодуром. И во многом, честно говоря, правы.
Сейчас Столбову-младшему есть отчего сердиться. Но он не всегда такой, хотя мягким его назвать трудно. А вообще-то, он мужик неплохой, и Тихонов без труда сумел перестроиться после службы в ФСБ на работу с полууголовным авторитетом. Некоторые отставники пробовали подобное, но после ощущения собственной значимости и силы власти им трудно было перейти в подчинение к людям, которых раньше сами же преследовали. Виктор Петрович отнесся к этому вопросу философски и обдумал свою линию поведения и даже свою линию восприятия отношений загодя, чтобы не встречаться с неприятными неожиданностями. И в результате совместная работа получилась спокойной, без ломки характера.
Но сейчас предстоит доказать и собственную незаменимость.
Не углубляясь в детальное изучение выписанных Столбовым-старшим цитат, потому что дать они ничего не могли, Виктор Петрович вернулся к столу и разложил газеты для просмотра. Среди газет попался даже журнал «Профиль», носитель, как правило, сугубо столичных проблем, но что-то там Владилена Юрьевича тоже заинтересовало. Сами газеты почти все тоже разные. И местные, и центральные. Прочитать все это следовало, чтобы выявить предмет интереса более конкретно, но заняться этим можно и чуть позже. В первую очередь следует рассмотреть даты. Если судить по пожелтевшей бумаге, многие из газет достаточно старые и лежат на столе или лежали до этого на полке уже не первый, должно быть, год.
Тихонов в пору своей службы следственные действия любил, как многие люди любят кроссворды, и не зря имел репутацию хорошего опера. Он умел проводить методичное исследование, в результате которого мог выделить главное направление поиска, и если убеждался в своей правоте, то действовал цепко и с напором. Сейчас ему, конечно, труднее. Он не имеет даже лицензии на частную детективную деятельность. Лицензия охранника может, конечно, открыть ему ограниченный допуск к материалам следствия, если районный прокурор человек не слишком плохой, а следователь не слишком в себе уверенный. Но этого мало. Прокуратура, скорее всего, не пожелает допустить человека со стороны до своих документов. Придется действовать другим способом. Старые связи остались во многих областных управлениях. Записная книжка у Виктора Петровича всегда с собой. Надо будет позвонить и попросить о содействии. Чтобы сверху пришел звонок-просьба. На такие просьбы сельские прокуроры реагируют, как правило, положительно и не отказывают. А если откажут, то придется просто включать в поиск настоящих оперов из областного управления. Что сказать им и как преподать существо дела – стоит еще продумать, но основное направление Виктор Петрович уже уловил. При такой подаче данных дело начнут раскручивать большими силами.
Скрипнула, тужась разболтанными петлями, стараясь с косяка не сорваться, дверь в коридоре. Вернулся Алексей Владиленович.
– Нашел что-то? – спросил со спины.
Голос тяжелый. Переживает, должно быть, после разговора с земляками. Это неудивительно. Последний родной человек у него остался – отец. И такая история… Любой переживать будет, если не все бизнес из него выжал, если остатки души имеет.
– У меня пока появились предположения… Будем искать и другие варианты, а потом остановимся на самом вероятном, – уклончиво ответил Тихонов. – Как там, кстати, с моими просьбами? Относительно подписки на газеты и данных из военкомата.
Истерично взвизгнул под нелегким телом диван. Алексей Владиленович не сел, а упал на него.
– Я отправил машину на почту. Сейчас вернется. И позвонил Саньку. Он из прокуратуры заедет в военкомат. Наведет справки. Санек вежливый, договориться умеет.
Тихонов снял очки и положил на стол. При дальнозоркости смотреть на собеседника сквозь стекла не всегда удобно. Не так видишь глаза.
– В каком хотя бы году ваш батюшка вышел на инвалидность? Не знаете…
Алексей Владиленович вздохнул красноречиво, подчеркивая этим известный факт, что взрослые дети почти ничего не знают о жизни родителей в годы, когда родители были моложе, чем они сами сейчас. Даже в том случае, если родители пишут мемуары. Это проверено опытом.
– Меня тогда еще не было. Разговоры какие-то были, но сейчас сообразить трудно. Мне кажется, в начале пятидесятых…
– Хорошо.
– Что хорошего? – Резкий вопрос и недобрый. Даже и не вопрос, а реплика.
– Это я по другому поводу…
Когда бросают такие реплики, лучше не заниматься пустой болтовней. Опять очки на нос – и к делу.
