Он постоял у окна еще минут пять, рассматривая величие Монблана и серые тучи над ним, восхищаясь этим величием. Тучи грозили вот-вот оккупировать вершину. Тогда уже ни один вертолет не сможет доставить туда дельтапланериста. И, между делом, продумывал манеру поведения для предстоящего разговора. Слегка не в духе?.. И пусть! И это очень хорошо. Пусть комиссар видит, как он нервничает.
С такими мыслями Джошуа спустился в ресторанчик, где сразу огляделся, выискивая обаятельную женщину-комиссара.
– Вас ждут за крайним столиком, – показал ему официант.
За крайним столиком, повесив дамскую сумочку на столбик ограждения, сидела и курила костлявая и очень носатая молодая женщина с розовым прозрачным шарфиком на шее. Без удовольствия отметив про себя отвратительный вкус портье, назвавшего комиссара обаятельной, Джошуа неторопливо подошел.
– Добрый день, мадам. Мне сказали, что вы искали встречи со мной?
Он невозмутимо отодвинул стул и знаком пригласил официанта.
– Если вы мистер Гольдрайх, то я дожидаюсь именно вас.
Она курила, втягивая в себя дым так же жадно, как верблюд, только что закончивший многодневное пересечение Сахары, хлебает из ржавого оазиса воду. В пепельнице догорала, затушенная не до конца, только что выкуренная первая сигарета. Джошуа демонстративно помахал рукой перед носом, отгоняя от себя дым. Он сам никогда не курил и не любил курящие компании. И уж тем более не переносил курящих женщин. К тому же от комиссара слишком активно пахло сладковатыми, почти приторными духами. Пусть французская парфюмерия и считается в мире лучшей, однако сладкий запах Джошуа раздражал всегда.
Вблизи Джошуа уже разобрал, что комиссару, мягко говоря, несколько больше сорока, хотя издали она показалась совсем молодой. Но молодых комиссаров, наверное, и не бывает.
Официант приблизился и остановился, дожидаясь заказа.
– Извините, мадам, я сегодня не завтракал. Вы будете завтракать?
– Нет. Я позавтракала в Женеве.
Значит, она все-таки летела самолетом до Женевы, а потом ехала сюда на машине. Очень спешила, и водитель, должно быть, основательно поругивал ее про себя, когда машина от недостатка кислорода в горном воздухе чихала на перевалах перегретым двигателем.
– Тогда я, с вашего разрешения, утолю свой голод в одиночестве. Придумайте что-нибудь для меня, – через плечо, слегка вальяжно, попросил Джошуа официанта. Он всегда знал, как вальяжность плохо действует на людей окружающих, особенно на тех, кто сам наделен хотя бы некоторой властью. Подействовало и на этот раз. Комиссар подобралась, глаза ее, утомленные, но глубокие и даже умные, как у собаки, посмотрели по-львиному властно.
– Мне необходимо задать вам несколько вопросов, мистер Гольдрайх.
– Я догадался, что вы приехали не для того, чтобы покататься на лыжах по камням – лето. Видимо, и не для того, чтобы взять у меня автограф.
Ему никак не удавалось показать свое нервное состояние. Спокойствие, совмещенное с легкой издевкой, пришло к нему само собой. И искусственно что-то изображать, стараясь ради нее, он не хотел. Пусть получится так, как получается.
– Для начала расскажите мне, как проходил вечер в парижском казино накануне взрыва. Основные подробности я знаю. Знаю даже, как вы тогда играли…
– А вот я уже не помню этого. Я обычно не помню подробностей и смотрю только на колесо рулетки, мало интересуясь людьми, стоящими вокруг.
– Но кого-то вы все-таки видели? Вас узнали два американца, получившие в результате взрыва ранения.
– Нет, американцев я не видел. Я встретил только одну пожилую пьяницу, с которой вместе летел в Париж самолетом. Она, конечно, опять что-то пила, я выпил с ней, поговорили…
– О чем?
– Кажется, она что-то украла или у нее что-то украли из драгоценностей. Не помню. Я плохо ее слушал.
Осторожная фраза для разведки. Но мадам Рано не прореагировала на это.
– А арабы, про которых рассказывал мистер Хигган?
– Да. Я видел арабов.
– Почему вы решили, что они арабы? Ведь вполне можно принять за арабов, скажем, португальцев… Или испанцев… Цвет кожи такой же, характерные черты лица?
– Что такое лев, мадам?
Она удивилась вопросу и даже слегка оторопела.
– Лев? Лев – царь зверей.
– Лев – это национальность кошки. Вы не спутаете льва с домашней кошкой?
– Все-таки вы меня не убедили.
– А я вовсе и не стремлюсь к этому. Я только отвечаю на ваши вопросы.
– А почему вы обратили на арабов внимание?
– Потому что эта арабка, я имею в виду пожилую женщину, в тот самый день приходила ко мне в номер в отеле, одетая как горничная, и предложила помочь мне собрать чемодан перед дорогой. Я отказался. И очень удивился, увидев ее в казино в образе светской дамы. Светской львицы, так это, кажется, называется…
Официант, как всегда, не спешил, поддерживая репутацию заведения, Джошуа бросил взгляд в сторону, отыскивая его, ненароком захватил участок улицы и как раз увидел, как любящий сын катит по улице инвалидную коляску «старушки»-матери, совершая дневной моцион. Арабы смотрели в его сторону и, казалось, приготовились раскланяться.
– Странно, – сказала комиссар. – Что же ей надо было?
– Спросите у нее.
– Обязательно спрошу, когда поймаю. А поймаю я ее обязательно, потому что только этим и занимаюсь уже три года. И собрала богатый материал о ее похождениях.
– Ловите. Я видел эту женщину сегодня здесь, в Шамони, опять вместе с сыном.
Комиссар чуть не подпрыгнула на стуле.
– Что они здесь делают?
– Если они в самом деле террористы, то я вижу здесь, летом, только один объект, достойный разрушения, – туннель под Монбланом.
Комиссар протянулась, сняла со столбика ограждения сумочку и достала оттуда фотографию.
– Это она? – показала фотографию Джошуа.
Он посмотрел внимательно. Несомненно, это была она. Одетая в европейские светские одежды. Снимок сделан лет десять назад, когда на этом точеном лице еще не было таких явных морщин.
– Да, это она.
– Мадам Лальер!
– Так ее зовут?
– Да. Лейли Лальер. Она родом из Алжира, наполовину американка, наполовину арабка.
Он опять повернулся и увидел, что молодой араб с матерью уже совсем рядом, только проезжают по другую сторону ограждения. Джошуа слегка приподнялся и поклонился в приветствии. Выглядело это естественно и уважительно. И получил ответные поклоны. Комиссар машинально бросила взгляд, но тут же вернулась к более интересным для нее событиям.
– Что же вы сразу молчали?
