Эрна Кранц с теплотой вспоминает о различных увеселениях, которые нацисты организовывали для молодежи, например шествиях и торжествах. Одним из известнейших «театрализованных» шествий была «Ночь амазонок», которую ежегодно устраивали в Мюнхене на протяжении четырех лет начиная с 1936 года. В уцелевшем цветном фильме, запечатлевшем это необычайное событие, мы видим немецких девушек с обнаженной грудью, едущих верхом в карнавальной процессии. Предполагалось, что полуголые молодые женщины представляли живописные исторические картины, включая сцены охоты из греческой мифологии. Эрна Кранц тоже принимала участие в таком параде, правда, не в качестве полуобнаженной девы, а в роли мадам Помпадур, в платье с глубоким вырезом и кринолине. Она не видит в этом представлении ничего, даже близко напоминающего порнографию: «Девушки представали перед зрителями такими, какими их создал сам Бог. Думаю, настоящей целью этих парадов было просто порадовать зрителей и стать примером для подражания». В конце интервью она даже добавляет: «В Сикстинской капелле ведь тоже все голыми изображены!»
Такие мероприятия, как «Ночь амазонок», были не просто торжественными шествиями, устраиваемыми для того, чтобы воплотить в жизнь фантазии нацистских вождей, – в них заключался гораздо более глубокий смысл. По словам Эрны Кранц, цель таких парадов состояла в том, чтобы подчеркнуть избранность немецкой нации: «Немцы уверенно заявляли, что их нация – особенная, что в их жилах кипит чистая кровь новых немцев, что они стоят выше остальных». Идея оказалась заразительной: «У нас тогда поговаривали, мол, если молодым людям твердить каждый день, что они – особенные, то рано или поздно они и сами в это поверят».
Сегодня, когда мы знаем обо всех немыслимых ужасах, ответственность за которые лежит на режиме, людей, которые утверждают, что при нацистах им жилось лучше, чем в наши дни, в лучшем случае высмеют. Однако очень важно, чтобы они, подобно Эрне Кранц, говорили и дальше, потому что без их свидетельств у людей современности может создаться упрощенное, менее опасное видение нацизма – будто люди мучились под гнетом диктатуры с самого начала. Научные исследования показали, что Эрна Кранц – не единственная, кому тогдашняя жизнь представляется в радужных тонах. Более сорока процентов немцев, опрошенных во время исследовательского проекта после войны, подтвердили, что 1930-е годы остались в их памяти как «хорошие времена». А поскольку опрос проводили в 1951 году, когда немцы уже были прекрасно осведомлены о зверствах лагерей смерти военного времени, наличествующая статистика отражает действительное положение вещей.
Сейчас кажется непостижимым или по меньшей мере едва ли понятным с культурно-исторической точки зрения, почему немцы, удивительно разрозненный народ, так легко поддались влиянию одного политического деятеля, хотя и пользовавшегося неслыханным влиянием. Но этому есть и другое объяснение, и чтобы его понять, достаточно представить себя на месте Эрны Кранц и ее семьи в 1934 году. Что хорошего случилось с ними за последние двадцать лет? Война, которая оставила страну без мужчин и обернулась национальным позором; завершилась мирным соглашением, нанесшим стране гибельный экономический ущерб и значительно сократившим ее территорию; принесла свирепствующую инфляцию, которая полностью уничтожила народные сбережения; породила бесконечное множество политических партий, которые только и знали, что грызться между собой, развязала уличные бои между вооруженными приверженцами соперничающих течений, вызвала на свет безработицу, возросшую до невиданного прежде уровня. Разве кажется теперь удивительным тот факт, что очевидная устойчивость, которую принес с собой нацистский режим в 1934 году, была встречена населением радушно?
Какой бы неожиданной ни казалась реакция немцев на режим в 1930-х годах, она меркнет на фоне недавно появившейся информации о печально известной нацистской тайной полиции – гестапо. Если верить сложившемуся стереотипу, гестапо – всемогущее, всевидящее орудие террора, вселяло ужас в людей и держало в страхе все население. Но это весьма далеко от правды. Чтобы докопаться до истины, мы отправились в небольшой городок Вюрцбург в Юго-Западной Германии. На первый взгляд Вюрцбург ничем не отличается от других немецких городов, но кое-что выделяет его среди остальных: он – один из трех городов во всей Европе, где в конце войны нацисты не успели уничтожить документы гестапо. Здесь, в вюрцбургском архиве, покоится около восемнадцати тысяч папок, уцелевших благодаря скорее везению, нежели чьему-то дальновидному замыслу; сотрудники гестапо как раз начали жечь дела, когда в здание вошли американские солдаты. Бумаги жгли в алфавитном порядке, поэтому папок от «А» до «D» уцелело совсем немного; а остальные документы сохранились в полном объеме.
Профессору Роберту Джеллатели из Канады первому удалось ознакомиться с секретными сведениями, содержавшимися в этих папках. Как только профессор приступил к работе, к нему подошел пожилой мужчина из местных, увидевший, чем занимается американец, и сказал: «Не могу ли вам помочь? Я живу здесь издавна, так что много знаю». Профессор Джеллатели побеседовал с ним за чашечкой кофе и спросил его, сколько сотрудников гестапо работали в этой части Германии. «Они тут повсюду были»7, – ответил старик, подтверждая тем самым общепринятый миф о немецкой тайной полиции.
Уже после того, как он изучил дела, профессор Джеллатели обнаружил, что гестапо просто не могло «пребывать повсюду». Вюрцбург принадлежит к административному округу Нижняя Франкония, где проживает около миллиона человек. На всю эту местность приходилось только двадцать восемь сотрудников гестапо. Двадцать два из них размещались в самом Вюрцбурге, почти половина занималась исключительно административной работой. Очевидно, что здесь, как и в иных местах, гестапо не могло своими силами постоянно следить за населением. Но как же случилось, что ничтожное количество людей обладало невообразимой властью? Ответ прост – гестапо пользовалось широчайшей поддержкой среди простых немцев. Как и все современные системы охраны общественного порядка, само по себе гестапо едва ли руководствовалось бо́льшим количеством моральных ценностей, чем те, чьей помощью оно так успешно пользовалось, – а судя по документам, население было полностью на стороне тайной полиции, что и делало гестапо исключительно действенной секретной службой. Только десять процентов политических преступлений за период с 1933 по 1945 год были раскрыты непосредственно сотрудниками гестапо; еще десять процентов передавались в гестапо регулярной полицией или партией нацистов. Это значит, что остальные восемьдесят процентов политических преступлений были раскрыты обычными гражданами, рядовыми доносчиками, работавшими на полицию или гестапо. Из документов также видно, что большая доля неоплачиваемой помощи поступала от людей, которые даже не состояли в нацистской партии, от «простых» граждан. Таким образом, никто никого не заставлял доносить. Большинство дел в вюрцбургских архивах были заведены лишь потому, что каждый раз находился человек, не состоящий в партии, но добровольно доносивший на своего же товарища. Так что едва ли в гестапо занимались упреждающей деятельностью, самостоятельно и целенаправленно разыскивая политических врагов режима. Они всего лишь собирали и проверяли доброхотные доносы граждан.
