– Где рукавицы?
– Потерял где-то... Когда ползал.
– Пальцы не отморозишь?
– Я привычный, я с Севера.
Аббас и так знает, что Николай родом откуда-то из Тюменской области. Это Руслан Вахович проверял телефонным звонком через чеченцев, в Тюмени живущих. Даже те чеченцы, что никогда не воевали и воевать не собираются, все равно по первому слову выполнят то, что им прикажут воюющие.
– Показывай... – глянув на часы, командует Аббас.
При всей своей неприязни к наемнику, Аббас отдает ему должное. Воевать Николай научился гораздо лучше, чем воевал, когда еще простым солдатом-контрактником был. И так быстро научился, что невольно мысли возникают – он воевать умел и раньше. Хорошо умел. Только не хотел. Потому и сдался... Может быть, зарплата контрактника не устраивала, может быть, еще что-то. В чужую душу не заглянешь... Сам бы Аббас никогда не стал воевать за деньги. Конечно, воином быть почетно, но у него собственная душа иначе устроена, чем у того же Николая. Он к знаниям тянется и мечтает стать таким же развитым человеком, как его воспитатель Руслан Вахович. А война этому мешает. Но Руслан Вахович обещал отправить Аббаса учиться куда-нибудь за границу. Может быть, даже в Россию. Хотя это едва ли возможно, потому что имя Аббаса наверняка знакомо прокурорским работникам. И пусть он не террорист, следовательно, имеет право на снисхождение, он сам снисхождения не желает. Он гордый.
Николай выходит первым. На два шага отставая – Аббас, за ним еще трое. Минут пять идут широким быстрым шагом. Дальше шаги ведущего становятся короче и заметно замедляются. Николай словно прислушивается, присматривается. Оборачивается, показывает рукой команду и сам первым сначала становится на левое колено, потом на правый локоть и совсем ложится в снег. Дальше передвигаться предстоит ползком.
Они ползут... Они ползут, кажется, уже целую вечность – колени и локти начинают ныть от постоянного соприкосновения с каменистой почвой, покрытой только легким слоем снега. И невольно возникает желание приподняться, хоть пару шагов сделать в полный рост. Но ползти все продолжают, потому что каждый уже успел в свои молодые годы достаточно повоевать, и в «терминаторы» никто не рвется, каждый знает, что такое пуля. Если и не на собственном опыте знает, то на опыте того, кто только что был с тобой рядом и уже не отвечает на твой вопрос, не может ответить, потому что с пулей познакомился.
Взбираются на небольшую возвышенность, крутой волной вздыбливающую тропу, и спускаются на пологий, долгий склон. Небо в тучах – тягучих, весомых, подвижных, словно кто-то рукой их сгреб и на нужное место бросил, чтобы луна не светила и не мешала подкрасться к засаде федералов незамеченными. Николай не останавливается, хотя ползать – совсем не то что ходить или бежать, ползать гораздо труднее, если не даешь себе время на отдых и на переведение дыхания. Но он терпит, он умеет терпеть, как всякий воин. А Аббас даже не задумывается над тем, что устает. Он просто не позволяет себе думать об этом. Не думаешь – нет проблемы.
Наконец Николай останавливается около груды камней, за которой начинается та самая расщелина, с двух сторон стискивающая тропу, замирает, слушая. Аббас тоже замирает и поднимает отведенную за спину руку, требуя тишины от других. Десять секунд тишины... Что она несет?
Выждав десять секунд, Аббас к Николаю придвигается. Даже не ползет, а именно придвигается. Совсем без звука. Трогает за локоть. Николай плечами пожимает, и что-то в этом пожатии Аббасу не нравится.
– Что? – спрашивает Аббас едва слышно. Только губами шевелит, но Николай вопрос понимает, однако сразу не отвечает, всматривается в темноту склона, в устье расщелины всматривается, где совсем темно.
– Что? – повторяет Аббас вопрос.
– Там первый пост был, – наконец отвечает наемник шепотом. – Я здесь как раз и лежал. Видел их. Два человека...
– Где?
Вместо ответа – указующий жест.
– Где они?
Теперь вместо ответа пожатие плечами. Аббас тоже в расщелину всматривается. Но долго смотреть ему не позволяют обстоятельства. Поверху, оттуда, куда группа Анвара ушла, раздаются короткие автоматные очереди. Множество очередей. Больше, чем должно было бы раздаваться.
– Анвар нарвался... – говорит Николай. – Что будем делать?
– Твой пост. Тебе и идти... – решает Аббас.
Николай бросает на молодого командира недобрый взгляд, хмыкает и тут же опускает предохранитель автомата, переваливается за камень и быстро ныряет к следующему. Анвар тоже опускает предохранитель, но через камень перевалиться не успевает, потому что сзади тоже раздается активная стрельба. Сзади – оттуда, где передвигается группа носильщиков с шестами для всего отряда.
– Назад! – командует Аббас. – На соединение...
Но уже поздно. Он видит, как пытается подняться Николай, но из черноты расщелины сначала яркими всплесками показываются несколько мазков огня, и только потом раздается сухой треск – короткие автоматные очереди. Без прикрытия Николаю не вернуться за камни, и Аббас вскидывает автомат. Мазки огня из темноты – хороший ориентир. Автоматы без пламегасителя. Такие сейчас только у омоновцев. И он стреляет туда, в эти мазки... Тут же рядом и трое товарищей оказываются. Плотным огнем четырех стволов устье расщелины забивают, прикрывая отход Николая. Но сам Николай не торопится... Где же он? Аббас приподнимается больше допустимого безопасностью, чтобы рассмотреть, не случилось ли чего с русским наемником. Ведь первые очереди были именно ему адресованы. И видит Николая, который не к ним ползет, а перебирается от камня к камню – вперед. И не стреляет – автомат в левой руке. Только когда правая рука отбросилась за спину, Аббас понимает, что делает русский. Через несколько секунд из расщелины раздается взрыв. В узком пространстве, где спрятаться некуда, граната достанет осколком любого.
– Вперед! – командует Аббас и первым устремляется на взрыв.
Но Николай его опережает, он ближе и в расщелине оказывается раньше. Короткая очередь – раненого, наверное, добил... Аббас уже рядом, готовый и огнем прикрыть, и помочь. Но другим там уже и стрелять надобности нет. Пять трупов крепких парней в грязно-сером «камуфляже». В исковерканных смертью позах, как в безуспешном рывке в прошлое – к жизни. И бронежилеты омоновцев от гранаты не спасли.
Тем временем стрельба наверху и сзади усиливается.
– Обойдем, – показывает Николай. – Сзади ударим. Аббас...
И показывает рукой. Аббас первым устремляется по расщелине вперед, но рядом с последним мертвым омоновцем останавливается. Что-то заставляет его достать фонарь и посветить. Руки убитого в кожаных перчатках. А за разгрузку с правой стороны, рядом с поясом, засунуты рукавицы. Первая мысль – взять их для Николая, который свои потерял. Еще обморозит, чего доброго, пальцы. Какой из него тогда боец... Аббас рукавицы берет, выдергивает из-под разгрузки и тут только понимает, что оказывается у него в руках. Такие рукавицы заказывал Руслан Вахович в одном из сел, где отряд отдыхал. Специально для перехода через перевал. Женщины села шили. Все рукавицы одинаковые. И только в отряде такие есть...
