В России произошел разрыв между измеряемыми и скрытыми величинами, а значит, эти измеряемые величины перестали быть показателями чего бы то ни было. А ими продолжает пользоваться и правительство, и оппозиция. Уровень жизни снизился на 42%! Нет, всего на 37%! Какая неграмотность — если это, конечно, искренне.
Дело в том, что социальные показатели содержат в себе “неделимости”. Одна из “неделимостей” — та “витальная корзина”, тот физиологический минимум, который объективно необходим человеку в данном обществе, чтобы выжить и сохранить свой облик человека. Это — тот ноль, тот порог, выше которого только и начинается благосостояние, а на уровне нуля есть лишь состояние, без “блага”. И сравнивать доходы нужно после вычитания этой “неделимости”. Можно сравнивать только то, что “выше порога”.
Это общий закон: если в сравниваемых величинах скрыты “неделимости”, то при приближении одной из величин к размеру этой “неделимости” валовой показатель искажает реальность совершенно неприемлемо. “Зона критической точки”, область возле порога, граница — совершенно особенная часть любого пространства, особый тип бытия. Доходы богатого человека и человека, находящегося на грани нищеты — сущности различной природы, они количественному сравнению не поддаются (точнее, это формальное сравнение ни о чем не говорит).
Именно таковы сравнительные показатели социального расслоения, которые используют социологи (“показатель Джини”, децильный фондовый и др.). Говорят, ах, какая беда, согласно этим показателям, в России произошло социальное расслоение, более значительное, чем в США. А на деле никакого сравнения с США и быть не может, потому что в России возникла несоизмеримость между частями общества — социальная аномалия. Если проводить сравнение корректно — после вычитания физиологического минимума, то в России фондовый децильный коэффициент будет равен не 15, как утверждает правительство, и не 23, как утверждают ученые РАН, и даже не 36, как утверждают американские ученые — он будет измеряться тысячами! Ибо превышение доходов над физиологическим минимумом у самых бедных десяти процентов российских граждан приближаются к нулю.
Небольшое снижение в уровне потребления семьи, чьи доходы на 50% превышают физиологический минимум, и семьи, которая находится на этом минимальном уровне потребления — совершенно несравнимые вещи. Это все равно что сравнить снижение на один метр летящего в небе самолета и утопающего человека, который барахтается и захлебывается в озере. Состояние социальной сферы в России таково, что очень большая часть населения находится именно на абсолютном минимуме потребления, и всякая “эластичность” в снижении их доходов утрачена — для многих оно означает не “ухудшение благосостояния”, а физическую гибель.
Очень сильно действуют на сознание большие числа — человек не может их мысленно освоить, они поражают воображение. Так, в 80-е годы было широко распространено мнение, будто село неэффективно, потому что горожан «гоняют на картошку». Н.Шмелев и В.Попов в уже упомянутой книге пишут, как о чем-то ужасном: “Госкомстат сообщает, что на сельскохозяйственные работы отвлекается ежедневно в среднем 300-400 тыс. человек” (с. 162)
.
Воображение поражено этой величиной. Но давайте введем меру. Итак, условно говоря, постоянно в селе работало 300-400 тыс. “привлеченных”. Так ли это много? Во время пиковых нагрузок в сельском хозяйстве везде привлекают дополнительных работников — в США несколько миллионов сезонников-мексиканцев, в Испании марокканцев, а теперь латвийских и российских инженеров (они обходятся дешевле марокканцев). В СССР всего в народном хозяйстве было занято 138 млн. человек, следовательно, “отвлеченные на село” составляли 0,22-0,29% от этого числа (или около 1% от числа занятых в сельском хозяйстве). Это величина очень небольшая — несопоставимо с тем идеологическим значением, которое ей придавалось.
В годы перестройки призывы к радикальному слому основных систем жизнеустройства подтверждали количественными данными, которые, если в них вчитаться, любого разумного человека убедили бы как раз в том, что никакого слома не требуется, а надо постепенно улучшать именно то, что мы имеем.
Вот, в большой постановочной статье в важной книге 1989 г. автор пишет: “За 1975-1984 гг. свое жилищное положение улучшили 48% семей руководителей высшего звена (первых руководителей предприятий и организаций) и 22% семей рабочих… Посещают детские дошкольные учреждения около 68% детей соответствующего возраста из семей руководителей и специалистов и 58% из семей рабочих… Вряд ли вызывает сомнение утверждение о том, что социальная политика в изложенном ее понимании нуждается в коренной перестройке…”
.
На мой взгляд, из того факта, что при назначении человека директором предприятия (очень часто с переездом в другой город) ему дают квартиру чаще, чем рабочему, никак не следует, что “социальная политика нуждается в коренной перестройке”. А уж с детскими садами — вообще глупость. Но ведь и сейчас, когда все мы знаем, в чем заключалась готовящаяся “коренная перестройка социальной политики” и как теперь отличается быт “первых руководителей предприятий” и рабочих, никакого переворота в структуре рассуждений интеллигенции не произошло.
Страшный по своим последствиям провал в способности считать произошел в отношении интеллигенции к энергетическому балансу страны и, буквально, чуть ли не тепловому балансу собственных жилищ наших доцентов с кандидатами. Атака на почти уже выполненную Энергетическую программу велась объединенными силами западников и патриотов — любо-дорого видеть под этими манифестами рядышком подписи В.Н.Крупина и С.П.Залыгина. Вдумайтесь в логику аргументов, которые выдвигал цвет нашей научной и художественной интеллигенции: “Зачем увеличивать производство энергоресурсов, если мы затрачиваем две тонны топлива там, где в странах с высоким уровнем технологии обходятся одной тонной?”
Миф о “двух тоннах вместо одной” — постыдный продукт обывательского сознания и интеллектуальной лени, нежелания узнать фактические данные. Как можно было этому верить? Где это “там” у нас расходовалось две тонны топлива вместо одной — на транспорте? На пахоте? В промышленности? Что за чушь! Энергетический баланс всех производств известен досконально, это обязательное знание технологов любого профиля.
Главный потребитель минерального топлива — производство электрической энергии. Но в РСФСР был самый низкий в мире удельный расход топлива на 1 кВт-час отпущенной электроэнергии — благодаря уникальной Единой энергетической системе (которую, кстати, сегодня и пытаются расчленить при благосклонном равнодушии интеллигенции). Если удельный расход топлива на электростанциях РСФСР в 1985 году принять за единицу, то в США он будет равен 1,14, в Великобритания 1,09, в ФРГ 1,05 и Японии 1,04. Учитывая масштабы отрасли, это — существенная разница.
Другой крупный потребитель — транспорт. В среднем в мире транспорт потреблял 20% от всей производимой энергии. При этом в СССР с его огромными расстояниями на транспорт приходилось только 13,4% произведенной энергии, а в США — 28%. Если доктора наук подписывают “меморандумы” с такими многозначительными количественными оценками, должны же они посмотреть хотя бы учебники и обзорные статьи.
