При жизни короля возражать ему было не то что смертельно опасно, а просто – смертельно. Но король Генрих умер, король Эдуард слишком молод – кто же теперь будет выносить окончательные решения в вопросах веры и кто решит спор Томаса Кранмера со Стивеном Гардинером? И в общем, по всему получалось, что теперь вопросы веры – вместе с прочими вопросами – будет решать опекунский совет. Главным человеком в совете был дядя короля, брат его покойной матери, Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет.
Герцогом себя он назначил сам.
Тело короля Генриха еще не успели опустить в могилу, как было объявлено о том, что, согласно желанию покойного, члены опекунского совета получили награды, обещанные им. Эдвард Сеймур из графа Херфорда в одно мгновение стал герцогом Сомерсетом. Он получил не только титул, но и земельные владения, соответствующие его новому рангу. Поскольку «…желание короля…», понятное дело, было чистой воды фальшивкой, ему пришлось поделиться и наградить и своих приспешников. Среди них надо бы отметить двоих – Ричарда Рича, знакомого нам по процессу Томаса Мора, когда по указке Томаса Кромвеля он лжесвидетельством погубил обвиняемого. Он потом давал столь же лживые показания и против Томаса Кромвеля, но не в суде, потому что Кромвеля казнили без судебного процесса. Рич тогда получил рыцарское звание и стал сэром Ричардом.
В общем, понятно, что он был «…надежной опорой всякой власти…», и сейчас Ричард Рич получил титул барона.
А второй человек, о котором стоит поговорить, был Джон Дадли, незаменимый помощник Сеймуров во всех их делах. Он был сыном Эдмунда Дадли, министра Генриха Седьмого, которого Генрих Восьмой немедленно по восшествии на престол счел нужным казнить. Ему был нужен кто-то, на кого можно было бы свалить вину за тяжелые налоги, взыскиваемые при его отце, и Эдмунд Дадли, верный казначей короля Генриха Седьмого, прекрасно ему для этой цели подошел. Сыну Эдмунда Дадли, Джону, пришлось долго карабкаться наверх – имения его отца были конфискованы, и службу он начинал с самой нижней ступени придворных чинов. Сейчас ему улыбнулось счастье – его сделали графом Уорвиком.
Об этом человеке мы еще услышим.
III
Конфликты в новом руководстве начались почти сразу. Первым восстал Томас Сеймур, младший брат нового герцога Сомерсета. Он совершенно не понимал, почему ему, такому же дяде юного короля Эдуарда Шестого, как и герцог Сомерсет, достался только титул барона? Почему лордом-протектором назначен один только герцог – разве не лучше разделить этот пост между двумя братьями Сеймурами, так сказать, по-братски? Ну, его попытались успокоить. Он получил какие-то новые придворные назначения и некоторые земли, но это не помогло, он так и остался недоволен. Когда герцог Эдвард Сеймур и его правая рука, Джон Дадли, отправились на север, на беспокойную границу с Шотландией, Томас Сеймур получил большую свободу рук и решил поправить свои дела самостоятельно.
Случай несколько похуже случился с Томасом Райтсли (Wriothesley), которого сделали графом Саутхемптоном. Он был лордом-канцлером, что, между прочим, включало в себя распоряжение Большой Королевской Печатью – той самой, которой Том Кенти, герой романа Марка Твена «Принц и нищий», предположительно колол орехи.
И у него возникла идея, что прикладывать эту печать он будет только к тем постановлениям правящего опекунского совета, которые он лично одобряет и находит правильными. А если он их правильными не находит – или если с ним не посоветовались в процессе их разработки, – то печать к ним он прикладывать не будет.
С этим надо было что-то делать.
И герцог Сомерсет использовал надежный и проверенный инструмент – судебный процесс, организованный буквально на ходу. Лорд-канцлер был обвинен в том, что он незаконно передавал свои юридические полномочия своим помощникам. Технически это действительно было незаконно, но, с другой стороны, являлось повседневной практикой, потому что лорд-канцлер физически не мог сам вести все те дела, что попадали к нему на разбирательство, – и никому и в голову не приходило, что это можно поставить ему в вину. Однако на этот раз судьи, послушные «…указаниям свыше…», живо лишили лорда-канцлера его полномочий. В деле отличился способный юрист Ричард Рич, которого и отправили к смещенному сановнику за Большой Королевской Печатью. Его за это хорошо наградили – ввели в состав Тайного Совета. Герцог Сомерсет вообще озаботился приведением дел в должный порядок – он получил от своего племянника патент (который сам герцог, разумеется, и написал), дающий ему право назначать и увольнять членов Тайного Совета, а уж заодно и право собирать Совет только тогда, когда он найдет это нужным. Герцог начал жить, право же, по-королевски – теперь перед ним несли две золотые булавы как знак его сана. Но что интересно – опальный лорд-канцлер не был казнен.
Новая элита совсем не хотела начинать смертельное круговращение последовательных возвышений и следующих за ними казней заново – ей хватило опыта, полученного в нелегкие годы правления короля Генриха. Побежденных не убивали – их просто отстраняли от рычагов власти.
Томасу Райтсли даже вернули большую часть конфискованной у него собственности.
IV
Коронация Эдуарда VI прошла с огромной пышностью. В конце концов, со времени коронации его отца Генриха VIII прошло уже чуть ли не сорок лет. 20 февраля 1547 года он вошел в Вестминстерский собор, сопровождаемый с одной стороны епископом, а с другой – графом. Шлейф короля несли Джон Дадли, Уильям Парр и дядя короля, Томас Сеймур.
Формула коронации была старой, принятой еще с 1375 года. Но Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, в качестве главного распорядителя церемонии кое-что все-таки поменял. Как-никак теперь короновался глава не только светской Англии, но и верховный глава английской Церкви. Так что традиционное обещание «мира и согласия», которое раньше адресовывалось королем народу, Церкви и клиру, теперь адресовалось только народу и Церкви – клир рассматривался в качестве таких же подданных короля, как и прочие.
Эдуарда VI венчали тремя коронами: Англии, Франции и Ирландии.
Претензия на французский трон была смешным анахронизмом, но входила в традицию. А вот корона Ирландии была новшеством – до сих пор английские короли именовали себя властителями Ирландии, а не ее королями.
Режим стоял вроде бы достаточно устойчиво – герцог Сомерсет, славный победитель шотландцев, герой, взявший и разрушивший Эдинбург, был во главе правительства, пользовался поддержкой и управлял государством с достаточной решимостью и с должным уровнем компетенции.
К сожалению, под замечательно выглядевшей витриной была куда менее приглядная реальная картина. Генрих VIII разорил казну и был на грани банкротства. Как ему это удалось, понять нелегко. Томас Кромвель оставил после себя огромные средства, которые должны были обеспечить полную независимость Короны от собираемых с помощью Парламента дополнительных налогов. В течение считаных лет король Генрих спустил все. Когда он затевал строительство укреплений на побережье в ожидании возможного вторжения, это еще можно было понять. Когда он строил дворцы, которые были ему совершенно не нужны, ибо он уже имел четыре дюжины резиденций повсюду в Англии, это можно было извинить его любовью к роскоши. Но когда он затеял состязание с Франциском Первым в том, кто сумеет потратить больше на войну, король Генрих вступил на опасную почву.
