Все они как бы играли свои роли в великой пьесе, поставленной Историей и написанной двумя соавторами, Реформацией и Ренессансом. Эти «соавторы» буквально перевернули Европу в XVI веке – как раз и пришедшемся на времена Тюдоров.
Люди смертны, и время Тюдоров прошло.
Однако кое-что все-таки осталось. Осталась национальная Церковь, известная сейчас как англиканская. Остался Парламент – родоначальник и образец для законодательных собраний всего мира. Осталась могучая социальная сила – «…джентльмены Англии…», сделавшая в свое время Великобританию великой империей. B каком-то смысле «джентльмены» правят Англией и сейчас – в той мере, в которой им позволяют делать это лейбористы… Осталась великая английская литература, расцвет которой пришелся как раз на время царствования Елизаветы.
Ну, и заметим кстати, что эпоха Тюдоров наложила отпечаток не только на Англию. Английский язык сейчас, в двадцать первом веке, – стандартное средство межнационального общения.
Если индусу надо поговорить с китайцем – не сомневайтесь, они сделают это по-английски… Явление это проявилось вполне только в XX веке, когда английский сильно потеснил общепринятый до этого французский.
Начало, однако, было положено при Елизавете Тюдор…
Но, пожалуй, к общему достоянию человечества, помимо английского языка, время Тюдоров прибавило и еще кое-что, что можно назвать вечным и общечеловеческим достоянием.
Шутки ради, список таких вот «…вечных общечеловеческих ценностей…» можно начать с картофеля.
Но есть еще и Шекспир. Его пьесы через четыре века после его кончины ставят по всему свету, от Англии до Японии, где адаптации его «Короля Лира» или «Макбета» идут с огромным успехом – про гениальные русские постановки «Гамлета» я уж и не говорю. «Русский Шекспир» – это вообще отдельная история.
Кстати, а кем был Шекспир?
Глава 35
Кем был Шекспир?
Глава дополнительная и имеющая характер некоего расследования
I
Фрэнсис Бэкон был человеком поразительного интеллекта, и сфера его интересов была чрезвычайно широкой. По образованию он был юристом, с течением времени стал лордом-канцлером, то есть как бы верховным судьей Англии – но занимался и историей, и философией и даже основал новое философское направление, названное эмпиризмом. С этого самого эмпиризма, собственно, и началось осознанное построение платформы научно-технической революции, преобразившей Европу.
Если изложить учение Бэкона в самом кратком и упрощенном виде, то, возможно, оно свелось бы к тому, что все выводы, сделанные за счет игры ума, должны проверяться (и тем самым подтверждаться) практическим экпериментом.
Он полагал, что такого рода методология дает ключи не только к познанию, но и к могуществу, и знаменитый афоризм «Знание – сила» (лат. Scientia potentia est) сформулировал именно он.
Бэкон был человеком систематического склада ума и афоризмами не ограничился – он написал специальный трактат на эту тему, под названием «Новый Органон». Он, собственно, именно на методе и настаивал и говорил, что «…до сих пор открытия делались случайно, a не методически…». Узнать же новое гораздо легче, если исследователи вооружены методом. Это – путь, а знать правильный путь – самое главное.
Ибо «…даже хромой, идущий по дороге, обгонит здорового человека, изо всех сил бегущего по бездорожью…».
Бэкон был глубоко убежден в своей правоте и даже трактат свой назвал «Новым Органоном» не просто так, а с целью поправить Аристотеля, общее название логических сочинений которого называлось «Органон» – как бы «орудие, инструмент». А еще Фрэнсис Бэкон верил в индукцию. Наблюдение фактов и их проверка дают вам некое предположение, которое можно попытаться обобщить в виде закономерности. Но при этом критически важным является и поиск фактов, опровергающих ваше первоначальное заключение, ибо оно может оказаться совершенно неверным. Если в цепочке возможных «перечислений» вы сумеете выделить «исключения» – вы сможете прийти к важным выводам. Собственно, сама система такого рода так и называется – метод исключения. Вы наблюдаете некий феномен, последовательно перечисляете причины, которые могли бы вызвать наблюдаемое вами явление, и дальше последовательно и доказательно исключаете из рассмотрения вещи явно невозможные.
То, с чем вы останетесь в конце этого процесса, и будет решением – каким бы невероятным оно ни показалось вам с первого взгляда. К этому следует добавить и анализ причин, которые могли повести вас к ошибке. Со свойственной ему методичностью Бэкон раскладывает причины ошибок на классы, которые он называет «призраками» («идолами», лат. idola). Мы не будем сейчас вникать во все эти классы ошибок, а ограничимся тем, что выделим один из них, который сам Бэкон назвал «призраком театра», – это усваиваемые человеком от других людей ложные представления об устройстве действительности.
Фрэнсис Бэкон определял этот тип заблуждения следующим образом: «…аксиомы… которые получили силу вследствие предания, веры и беззаботности…»
Это – важный момент. Потому что именно на его основе некая Делия Бэкон (однофамилица великого философа) выдвинула в 1857 году смелое предположение: истинным автором произведений Шекспира был вовсе не Шекспир.
Согласно ее мнению, это Фрэнсис Бэкон.
II
Ссылалась она на разные вещи, но в основном упирала на то, что не мог актер Шекспир знать такую кучу вещей, которую он совершенно очевидно почему-то знал, и не мог он писать столь мощные философские произведения, не имея для этого никакой подготовки, – следовательно, их писал другой человек, философ, живший примерно в то же время, что и Шекспир, – а таковым являлся в первую очередь Фрэнсис Бэкон. Мысль эта некоторым людям показалась вполне здравой, и они начали, так сказать, «…вглядываться в проблему…». Оказалось, что в труде Бэкона под названием «The Promus of Formularies and Elegancies», наборе всевозможных коротких формул, афоризмов и прочего в том же духе, содержатся абсолютно, буквальноточные «кальки» со слов Шекспира
[61]
.
A fool’s bolt is soon shot. (Bacon, Promus)
A fool’s bolt is soon shot. (Shakespeare, Henry V)
В приблизительном смысловом переводе – «…дурак стреляет быстро и не целясь…».
All is not gold that glisters. (Bacon, Promus)
All that glisters is not gold. (Shakespeare, The Merchant of Venice)
«…не все то золото, что блестит…».
И таковых совпадений там насчитали с дюжину.
Ну, что сказать? Шекспироведение к середине XIX века существовало уже пару веков, был накоплен значительный материал – и шекспироведы поглядели на «бэконианство» примерно так, как римская Церковь – на ересь Лютера. Сперва еретические построения игнорировали, потом носителей их попытались переубедить, а когда это не получилось – припечатали к позорному столбу всей силой Знания и Авторитета. «Бэконианцам» было сказано, что они дураки и ничего не понимают, что Бэкон не мог писать так, как писал Великий Бард, что философия тут ни при чем, а важна поэзия и мощь поэтического гения, что Шекспиру и не нужна была никакая книжная ученость, ибо он был как бы «…наивное дитя Природы…», и его лепет приходил к нему на уста самопроизвольно – а так-то он был вполне невежественным человеком, вполне на уровне своего века и социального положения. Добавлялось, что, по свидетельству знавшего его Бена Джонсона, латынью он владел не очень, а греческого и вовсе не знал и что все практические навыки, которые он вроде бы обнаруживает, он подхватил либо в таверне «Русалка», где собирались моряки, либо в кругу своих аристократических знакомых, вроде графа Саутгемптона, которому, по всей видимости, были посвящены знаменитые шекспировские сонеты.
