К октябрю 1944 г. эйфория высшего командования Союзников сменилась отчаянием – словно вместе с ухудшением погоды. На севере британцы и канадцы, утопая в грязи, вели тяжелые бои на берегах эстуария
[210]
Шельды, чтобы открыть союзному флоту путь в Антверпен. 1-я армия США с сентября 1944 г. по февраль 1945 г. увязала в битве в Хюртгенском лесу. 3-я армия США остановилась в Эльзас-Лотарингии напротив города Мец на Мозеле – просто по причине нехватки горючего; эта задержка позволила немцам дополнительно усилить мощные укрепления города для следующей изнурительной битвы.
[211]
Армия генерала Паттона при прорыве из Нормандии меньше чем за месяц продвинулась на 800 км, потеряв всего 1 200 человек; за следующие три месяца была пройдена лишь десятая часть этого расстояния ценою в 40 раз больших жертв. Завершить войну к Рождеству было невозможно.
Генерал Лесли Гроувз, возглавлявший «Манхэттенский проект», оставался крайне озабоченным местонахождением 1200 тонн урановой руды, принадлежавшей бельгийской уранодобывающей компании Union Minière, располагавшейся в Конго; в 1940 году это ископаемое сырье было захвачено нацистами. Такое его количество, будучи превращенным в уран-235, позволило бы создать несколько вполне действенных атомных бомб, на каждую из которых требовалось около 75 кг обогащенного урана. После взятия Парижа в конце августа 1944 г. полковник Борис Паш с командой миссии «Алсос» отправился в Тулузу на юге Франции, следуя за информацией из донесений. Здесь, на складах французского военно-морского арсенала, они обнаружили 31 тонну урановой руды. Добыча была немедленно переправлена на производственный объект «Манхэттенского проекта» в городе Оук-Ридж в штате Теннесси. Здесь в электромагнитных сепараторах
[212]
из нее получали обогащенный уран для бомбы, названной «Малыш» (англ. Little Boy), которую разрабатывали в главной лаборатории проекта в Лос-Аламосе, штат Невада.
В Южной Франции полковник Паш обзавелся несколькими колесно-гусеничными вездеходами, броневиками и армейскими джипами; укомплектованное и вооруженное таким образом подразделение, участвующее в операции «Алсос», следовало за продвижением союзных войск к германской границе. В ноябре 1944 года подразделение прибыло в только освобожденный Страсбург, где в главном университете города обнаружилась лаборатория ядерной физики и множество документов. Из них следовало, что немецкая программа разработки ядерного оружия, известная как «Урановый клуб» (нем. Uranverein), не только находилась в зачаточном состоянии, но и основывалась на неверных научных гипотезах. Это подтверждало прежнюю информацию британской разведки, однако генерал Гроувз все еще не был удовлетворен.
[213]
По счастливой случайности в других документах указывалось расположение всех лабораторий, задействованных в «Урановом клубе»; это значительно облегчало задачу полковника Паша, как только войска Союзников войдут на территорию Германии.
Гроувз также был решительно настроен помешать добиться успеха любому из ученых «Уранового клуба», а их документам – попасть в руки Советского Союза, чья ядерная программа, как известно, всего на несколько месяцев отставала от исследований США благодаря успешному проникновению советских разведчиков в «Манхэттенский проект». Ведущим немецким физиком-теоретиком был Вернер Гейзенберг, который время от времени ездил в оккупированную Данию или нейтральную Швейцарию с научными докладами и лекциями. Гроувз предложил выкрасть Гейзенберга во время одной из таких поездок и допросить его с целью выяснить, насколько продвинулась Германия в этой области. Если похищение оказалось бы невозможным, ученого следовало убить – выражаясь словами Гроувза, «лишить врага его мозга».
[214]
Эта задача была возложена на агента УСС Морриса Берга или Мо, бывшего принимающего и тренера бейсбольной команды Boston Red Socks. Берг также был выпускником Принстона, где изучал семь языков, в том числе санскрит. Теперь же он с головой окунулся в теорию и практику ядерной физики, поэтому вполне мог последовать за Гейзенбергом на его следующую университетскую лекцию, которая должна была состояться 18 декабря 1944 г. в Швейцарской высшей технической школе (нем. ETH) в Цюрихе.
В последнюю неделю ноября Моррис Берг прибыл в Берн на инструктаж к шефу резидентуры УСС Аллену Даллесу. Как и Гроувз, Даллес был уверен, что Советский Союз представляет бо́льшую угрозу интересам Запада, чем бьющийся в агонии Третий рейх, поэтому, принимая во внимание опасность того, что СССР может завладеть наработками Германии в сфере ядерной физики, он был рад помочь. К тому моменту казалось, что операция по похищению ученого сама собой переросла в операцию по его ликвидации. Берг в это время сделал следующую запись: «Ничего не было произнесено вслух, однако Гейзенберга следует считать hors de combat.
[215]
Пистолет у меня в кармане».
[216]
Речь шла об автоматическом пистолете Hi-Standard 22-го калибра с глушителем. Кроме того, Бергу была выдана ампула с цианидом – на случай, если окажется невозможным скрыться после убийства. Попасть на лекцию Гейзенберга было нетрудно, поскольку одним из бесчисленных знакомых Даллеса оказался доктор Пауль Шеррер, глава физического факультета Швейцарской высшей технической школы. Шеррер был организатором множества подобных лекций и всегда передавал любую существенную информацию в УСС и МИ-6.
Выступление Гейзенберга было посвящено скорее квантовой механике, нежели ядерной физике; Бергу эта лекция ничем не помогла в принятии решения относительно дальнейших действий, поэтому он устроил для себя и Гейзенберга ужин в доме Шеррера. В ходе беседы ученый выразил радость в связи с успешным ходом наступления немецких войск в Арденнах, однако на вопрос, проиграет ли Германия в войне, ответил: «Да – но как было бы хорошо, если бы мы победили». Возможно, это замечание спасло ему жизнь, поскольку оно означало, что Германия не обладает каким-либо оружием массового уничтожения, способным привести войну к иному исходу. Пистолет так и остался лежать у Берга в кармане.
[217]
