Россия, как казалось, целиком и полностью присоединилась к США в войне с террором. Сергей Иванов утверждает, что через несколько дней после начала войны к российским пограничникам, охраняющим границу Таджикистана с Афганистаном, обратились представители «Талибана». «Они сказали, что уполномочены муллой Омаром предложить России начать совместные с «Талибаном» боевые действия против американцев». Путин вспомнил про этот случай во время визита в Москву министра обороны США Дональда Рамсфельда. «Мы дали им единственно возможный ответ», — сказал Путин на английском, показав грубый русский жест — кукиш. «Мы показываем это несколько иначе, но смысл я понял», — рассмеялся Рамсфельд18.
Американцы начали боевые действия 7 октября, в день рождения Путина. Он вместе с гостями смотрел по телевизору новости, в которых показывали первые воздушные налеты. Министр обороны Сергей Иванов повернулся к нему и поднял бокал. «Владимир Владимирович, это подарок ко дню рожденья».
Шоу Джорджа и Владимира
Казалось, Путин теперь ответил на вопрос журналиста, прозвучавший на пресс-конференции в Любляне, — могут ли американцы доверять этому человеку? Удовлетворенный образом человека, действующего совместно с Западом, а не против него, Путин продолжил пропагандистское наступление. Сначала он отправился в Германию, где произвел впечатление на принимающую сторону, произнеся речь в Бундестаге на немецком языке.
Он подчеркнул сотрудничество своей страны в общемировой войне с террором и противопоставил этому пощечину, нанесенную России бомбардировками Сербии. То событие по-прежнему терзало его, хотя прошло уже более двух лет. «Сегодня решения зачастую принимаются без нашего участия, а нас затем настойчиво просят эти решения поддержать. И после этого вновь говорят о лояльности по отношению к НАТО. Говорят даже, что без России, мол, невозможно воплотить эти решения. Давайте зададим себе вопрос: нормально ли это? Действительно ли это подлинное партнерство?»
«Без атмосферы доверия не может быть единой Большой Европы, — сказал он, раскрывая свое представление о том, что с холодной войной покончено раз и навсегда. — Сегодня мы обязаны сказать, что отказываемся от наших стереотипов и амбиций и отныне будем совместно обеспечивать безопасность населения Европы и мира в целом».
Канцлер Герхард Шредер полностью поддержал мысль Путина о включении России в «совместное» обеспечение европейской безопасности. Уже перед этим визитом они начали думать о немыслимом — о том, что Россия со временем может стать членом НАТО. Шредер вспоминал позже в интервью, что они обсуждали, как он сказал, «весьма дальновидный» подход в международной политике: «Я обсуждал с Путиным, имеет ли смысл России вступать в НАТО. На мой взгляд, в этом есть глубокий смысл, это хорошая перспектива как для России, так и для НАТО»19.
Неделю спустя Путин встретился в Брюсселе с генеральным секретарем НАТО генералом Джорджем Робертсоном. Готовый закрепить успех. Робертсон был поражен, когда Путин начал встречу с вопроса: «Когда вы собираетесь пригласить Россию стать членом НАТО?»20.
Советник Путина Сергей Приходько утверждает, что это было всего лишь образным выражением, которое не следует понимать буквально, но Робертсон воспринял вопрос всерьез21. Он стал терпеливо объяснять, что подобного рода вещи не делаются быстро. Робертсон вспоминает: «Я сказал: “Господин президент, мы не приглашаем страны присоединяться к НАТО. Вы подаете заявку на членство. Затем начинается процесс, в ходе которого вы демонстрируете, что можете быть интегрированы в НАТО, а после этого выпускается приглашение стать членом”. Он пожал плечами и произнес примерно следующее: “Россия не намерена стоять в очереди среди множества стран, которые не имеют значения”. Я ответил: “В таком случае нам следует прекратить этот дипломатический «танец с саблями» насчет членства и приступить к выстраиванию практических взаимоотношений. Дальше посмотрим, куда это нас выведет”»22.
Отнюдь не обескураженный, Путин продолжил обольщать Запад, делая примирительные жесты. По возвращении из Брюсселя в Москву он дал добро на закрытие двух созданных в советское время военных объектов за границей — военно-морской базы в Камрани (Вьетнам) и центра радиоперехвата в Лурдесе (Куба). В частных беседах российские официальные лица признавались, что они стали дорогостоящими «белыми слонами», от которых только рады были избавиться. При этом в Москве надеялись, что это будет расценено как жест доброй воли, заслуживающий ответного обмена любезностями. Россия надеялась достичь договоренностей по ряду давно назревших проблем. В 1974 г. в США была принята так называемая поправка Джексона — Вэника, ограничивающая торговлю с СССР до тех пор, пока не будут сняты препятствия для еврейской эмиграции. Проблема давным-давно исчерпала себя, но поправка до сих пор остается в своде законов, несмотря на все просьбы российской стороны (и американские обещания отменить ее). Россия также хотела вступить во Всемирную торговую организацию, что способствовало бы росту ее экономики, но США блокировали этот процесс и повысили тарифы на импорт российской стали. Кроме того, Путин все еще надеялся, что сможет отсрочить отмену договора по ПРО и даже убедит американцев не разворачивать свой ракетный щит.
Этим надеждам вскоре суждено было рухнуть. В предвыборной президентской кампании Джордж Буш пообещал создать американскую национальную систему противоракетной обороны, договор же по ПРО препятствовал этому.
Вопрос был ключевым в повестке дня в ходе государственного визита Путина в США в ноябре 2001 г. Американцы пытались убедить россиян, что тем нечего опасаться, поскольку целью программы является защита Соединенных Штатов от ракет, которые могут быть созданы в будущем такими «экстремистскими государствами», как Ирак, Иран и Северная Корея (страны, которые Буш вскоре определит как «ось зла»). По существу, эта оборонительная система не должна дестабилизировать стратегический баланс сил между Россией и США. Колин Пауэлл вспоминает: «Президент хотел объяснить президенту Путину, что он, Буш, понимает, что холодная война окончена и что мы давно перестали смотреть на Российскую Федерацию сквозь призму холодной войны»23.
По словам заместителя советника президента по национальной безопасности Стивена Хэдли, Буш сказал: «Я бы предпочел, чтобы мы оба согласились забыть о договоре ПРО и заявить о взаимном сотрудничестве в области новой системы противоракетной обороны. Если тебе, Владимир, будет так лучше, то я буду действовать в одностороннем порядке, а ты не станешь принимать в этом участия, а может, даже и критиковать в чем-то. Это будет нормально»24.
Теперь настала очередь американцев попробовать соблазнить Путина «музыкой для хорошего настроения». Он был приглашен на семейное ранчо Буша в Кроуфорд в Техасе. Путин воспринял это как некую привилегию. Он объяснил, что еще никогда не бывал в доме другого мирового лидера. Атмосфера была уютной. Для гостей играл пианист Ван Клиберн, кумир советских людей, лауреат первого конкурса имени Чайковского, который проходил в Москве в 1958 г. Кондолиза Райс танцевала, министр иностранных дел Игорь Иванов общался на испанском с президентом Бушем. Иванов вспоминает: «Я говорю по-испански, поскольку одно время работал в Испании, и когда Буш узнал об этом, то всегда пользовался моментом поболтать со мной по-испански. Он называл меня “Игги”. “Привет, Игги, — восклицал он. — Como estas?”
[3]
»25.
