В одном из интервью Шредер, описывая свои отношения с Путиным, охарактеризовал его как «человека, которому можно доверять». «Он открытый и, по контрасту с его обликом, у него хорошее чувство юмора. Он очень семейно-ориентированный человек, не бросает своих друзей. С таким человеком я бы с удовольствием выпил пива или бокал вина, даже если бы не имел с ним политических дел»8. Разумеется, это слова человека о коллеге, который еще занимает свой пост и с которым он сохраняет тесные деловые и личные отношения. Но это не делает их несущественными. Напротив, близкие отношения между Путиным и Шредером — и между Путиным и Шираком — сыграли важную роль в начале 2000-х гг., когда Россия старалась утвердить себя в мировом сообществе.
Учитывая позицию Великобритании, занимающую некое промежуточное положение между «европейской» и американской точками зрения, нужно было окончательно разобраться с рядом компромиссов. Среди них — два важных решения НАТО, принятых в 2002 г. В мае был создан Совет Россия — НАТО, который приблизил Россию к клубу. Но через полгода на историческом саммите в Праге НАТО пригласил семь государств, бывших советских сателлитов, стать членами клуба. Это было не совсем то, о чем думал Путин, требуя равноправных отношений.
Солнце НАТО взошло над Восточной Европой
В испанском зале Пражского замка XVII в. погасли люстры. На сцене двое артистов исполняли веселую сцену, поставленную знаменитым чешским хореографом Йиржи Килианом на музыку Моцарта. Артисты были в париках и исторических костюмах (весьма простых). В какой-то момент они стали скакать как блохи, изображая неистовый ритуал спаривания на огромной кровати с пологом на четырех столбиках. Но аудитория состояла не из богемных театральных друзей чешского президента Вацлава Гавела. В зале присутствовали главы государств и 700 гостей из настоящих и будущих стран — членов НАТО. И не все из них оказались готовыми к столь сексуальной прелюдии к процессу расширения альянса.
Пражский саммит, открывшийся 21 ноября 2002 г., стал лебединой песней Вацлава Гавела как президента Чешской Республики. Драматургу, ставшему политиком, хотелось, чтобы встреча запомнилась и художественным своеобразием, и историческим значением. Большую часть своей жизни он был диссидентом, упорно сопротивлялся коммунистическому режиму и выступал против советской оккупации Чехословакии. Его собственная страна уже стала членом НАТО; теперь он хотел отпраздновать свободу еще семи государств.
Русским было трудно понять, что это торжество освобождения от коммунизма, а не угроза России. Пресс-секретарь российского министра иностранных дел Александр Яковенко хмуро говорил о «появлении военного потенциала НАТО на границе с Россией, в считаных десятках километров от Санкт-Петербурга».
Министр иностранных дел Игорь Иванов нанес политический глянец на это событие. «Москва больше не рассматривает расширение НАТО на восток как угрозу, поскольку с окончанием холодной войны альянс претерпел значительные изменения и теперь сосредоточен на борьбе с глобальным терроризмом». Но русские действительно не понимали необходимости такого расширения. Не то чтобы они верили словам Горбачева, которому якобы пообещали, что этого не будет. Они не могли понять, почему, если Россию воспринимают как партнера, все должны ощущать потребность защиты от них. Но они прекрасно понимали, что, несмотря на все заверения в обратном, НАТО будет защищать своих новых членов от России — в случае необходимости. Если создание Совета Россия — НАТО можно было рассматривать как рукопожатие, то пражский саммит выглядел пощечиной.
Что русским не удалось сделать, так это провести хоть какую-то связь между их политикой и поведением у себя дома и тем, как их воспринимают за рубежом. С этой проблемой мне пришлось столкнуться несколькими годами позже, когда я работал советником Кремля по СМИ. Мои клиенты были не в состоянии уловить, что ключ к улучшению их «имиджа» за рубежом — не в улучшении PR-акций, а в улучшении поведения (подробнее я буду это рассматривать в 9-й главе). При тесном общении с ними у меня сложилось впечатление, что они искренне не понимают, почему многие восточноевропейцы, и в особенности прибалты, продолжают сохранять настороженность по отношению к своему большому соседу.
Естественно, на пражском саммите никто открыто не высказывал своего страха перед Россией. Но чтобы понять его корни, далеко в историю углубляться не надо. Почти все лидеры стран Восточной Европы, присутствовавшие на шоу Вацлава Гавела, имели, как и он сам, личный опыт жизни при тоталитарных режимах. Было слишком много не затянувшихся ран. Поляки считали, что российское правительство сделало недостаточно, чтобы признать (не говоря уж об извинении) убийство сталинскими войсками НКВД тысяч польских офицеров и интеллектуалов в Катынском лесу в 1940 г. Эстония, Латвия и Литва не только были оккупированы советской армией, но и оказались присоединены к Советскому Союзу, где их народам пришлось вести борьбу за выживание как нациям. Тысячи из них были отправлены в ГУЛАГ. Их маленькие республики оказались заселены русскими, которые принесли свою культуру и язык, а коммунистические бюрократии, управляемые из Москвы, превратили их самих в граждан второго сорта. Урожденные латыши составляли менее половины населения своей столицы — Риги. Недовольство российским присутствием было широко распространенным явлением. Три прибалтийских республики первыми восстали против советского режима в 1980-е гг., когда горбачевские реформы предоставили такую возможность.
Но независимость, восстановленная в 1991 г., не положила конец их проблемам. Россия политически смирилась с ситуацией, но в Эстонии, Латвии и Литве жили более миллиона русских, и Кремль считал своим правом и долгом защитить их. Новые независимые правительства усложнили себе жизнь недостаточным уважением, проявленным к русским меньшинствам. Большинство прибалтов в душе считали, что русским вообще у них не место: ведь именно они колонизировали Прибалтику и покорили ее народы, поэтому винить во всем происходящем они должны только самих себя. Законы о языке и гражданстве, согласно которым большинство русских в Латвии и Эстонии стали «негражданами», подверглись критике со стороны Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). В качестве условия включения этих стран в НАТО Европейский союз потребовал от них изменений. Россия на протяжении многих лет после обретения независимости Латвией и Эстонией долго и настойчиво жаловалась на нарушения гражданских прав в этих странах. (Русское население Литвы было весьма малочисленным и имело меньше оснований для жалоб.) Временами выступления становились очень враждебными, поэтому для россиян не должен был стать сюрпризом факт, что НАТО приветствовало прибалтов с распростертыми объятиями.
Звездой пражского саммита, по общему мнению, стала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, выступившая с энергичной, выразительной речью, произнесенной без бумажки. Она лично не испытала на себе тягот советского режима, поскольку родители увезли ее из страны в семилетнем возрасте, сразу же после того, как Красная армия «освободила» страну и установила там коммунистический режим. Но ее слова подвели итог всем этим событиям.
