Путин придал совершенно новое освещение террористическим нападениям. Он ни словом не упомянул о жестокостях вооруженных сил в Чечне — одной из главных причин возникновения доморощенного терроризма. На самом деле он вообще ни разу не произнес слово «Чечня». Вместо этого он возложил вину… на Запад! Он сформулировал свои обвинения странным, двусмысленным образом:
«Одни хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие им помогают. Помогают, полагая, что Россия как одна из крупнейших ядерных держав мира еще представляет для кого-то угрозу. Поэтому угрозу нужно устранить. И терроризм — это, конечно, только инструмент для достижения этих целей».
Путин словно хотел сказать, что нападение на Беслан стало частью западного заговора, направленного на расчленение Российской Федерации, и иностранные правительства используют террористов как инструмент для достижения этой цели. Далее он нарисовал народу апокалиптические картины, как лидер страны на грани войны.
«Как я уже многократно говорил, мы не раз сталкивались с кризисами, мятежами и террористическими актами. Но то, что произошло сейчас, бесчеловечное, беспрецедентное по своей жестокости преступление террористов, — это не вызов президенту, парламенту или правительству, это вызов всей России, всему нашему народу. Это нападение на нашу страну».
Путин поклялся, что как президент он не поддастся на шантаж и не ударится в панику. «Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России. С тотальной, жестокой и полномасштабной войной». Он предупредил россиян о том, что больше нельзя вести себя таким «беспечным» образом, и потребовал жестких мер от силовых структур, обеспечивающих безопасность. Он пообещал подготовить «комплекс мер, направленных на укрепление единства страны».
В последующие дни эти меры были озвучены. Они шокировали даже тех, кто уже считал Россию слишком авторитарной страной. Бывший премьер-министр Путина Михаил Касьянов (уволенный полугодом ранее), назвал это «антиконституционным переворотом».
Во-первых, во имя борьбы с международным терроризмом Путин отменил прямые выборы губернаторов регионов. Отныне он лично будет выдвигать их, а региональным законодателям останется лишь «проштамповать» назначение. (Подразумевалось, что Беслана могло не случиться, если бы губернаторы регионов не были «неподконтрольны».) Во-вторых, независимым политикам и радикальным оппозиционным партиям стало почти невозможно попасть в Думу.
До сих пор половина парламентариев избиралась по партийным спискам, а другая половина — напрямую, по 225 одномандатным округам. Отныне все депутаты будут избираться по партийным спискам. Одномандатные округа упразднялись. Барьер для прохождения партии в парламент был поднят с 5 до 7 %. Правила для создания новых политических партий тоже были ужесточены.
Путин усиливал контроль и душил оппозицию. «Вертикаль власти», созданная в 2000 г., стала жесткой. «Идеолог» Путина Владислав Сурков постарался облагородить жесткие меры с помощью псевдонаучной терминологии. Он называл это «суверенной демократией» или, иногда, «управляемой демократией». На самом деле это был конец демократии. В интервью газете «Комсомольская правда» он прокомментировал пакет реформ в стиле Алисы из Страны чудес. По его словам, все будет совсем не так, как кажется: новая избирательная система не ослабит оппозицию, а «выведет ее из политического забвения»; реформами «Путин укрепляет государство, а не себя»; назначаемые губернаторы будут иметь бо́льшие, а не меньшие права.
Следующей инициативой, выдвинутой Путиным, стало создание Общественной палаты — совещательного органа из 126 уважаемых людей, который должен «обеспечить общественную экспертизу важнейших законопроектов и подзаконных актов». Инициатива вызвала некоторое недоумение, поскольку предполагалось, что этим должна заниматься Государственная дума. Сурков пояснил: «Родовая травма парламентаризма — оглядка на выборы, прошедшие и предстоящие». На Западе это называется «отчетность перед электоратом», в России, по словам Суркова, это «ведет к популизму». Эксперты из Общественной палаты будут «меньше зависеть от политической конъюнктуры, что позволит им быть объективнее»12. (Степень соответствия представлений Суркова о реальности проявилась через несколько лет, когда он заявил на телевидении, что «Путин — это человек, который послан России судьбой и Богом в трудное для России время. Ему судьба предопределила сохранить наши народы»13. Разумеется, такой Богом данный правитель может трактовать демократию по своему усмотрению.)
А что должны были подумать люди о фразе президента о том, что иностранные державы норовят «оторвать от нас кусок пожирнее»? По мнению опытного аналитика Дмитрия Тренина, международная политика Путина перешла в новый этап. «До 2003 г., — писал он, — определяющим был курс на сближение с Западом под флагом “европейского выбора” и с заявкой на союзнические отношения с США». Затем «Москва проводила политику неприсоединения: подчеркнутая независимость от Запада сочеталась с нежеланием конфронтировать с ним»14.
Теперь начинался новый, изоляционистский этап. На втором сроке своего президентства Путин никому больше не собирался делать любезности. Он был уверен, что Россия ослабила бдительность и должна защищаться от двух зол — терроризма (теперь названного частью иностранного заговора) и западной демократии, которая проникает во все бывшее советское пространство. В первую очередь — в Грузию, а вскоре и на Украину.
Глава 7
Всюду враги
«Оранжевая революция»
Кремль пришел в бешенство от сцен, разворачивавшихся в Киеве в конце 2004 г. Море оранжевых курток и баннеров, миллионы демонстрантов, не обращая внимания на минусовую температуру, парализовали украинскую столицу. Плохо было уже то, что повторялись тбилисские события годичной давности: протест против подтасованных результатов выборов, массовая поддержка проамериканского, националистического кандидата, предложившего альтернативу коррумпированному авторитарному пророссийскому режиму. К тому же это происходило на Украине, самой значимой для России из всех бывших советских республик. С населением в 47 млн человек, Украина в десять раз превосходит Грузию. Шестая часть ее жителей — этнические русские; миллионы смешанных русско-украинских семей. Путин (как и многие россияне) рассматривал ее как простое продолжение России. По некоторым данным, в 2008 г. он говорил президенту Джорджу Бушу: «Ты не понимаешь, Джордж, Украина — это даже не государство. Что такое Украина? Часть ее территории — это Восточная Европа, но большую часть мы ей подарили». Крымский полуостров действительно был подарком России Украине, сделанным бывшим советским лидером Никитой Хрущевым. Крым имеет стратегически важное значение для России как база ее Черноморского флота. Страна лежит как огромный валун на пути множества стратегических связей между Россией и Европой: нефте— и газопроводы, линии электропередач, дороги военно-стратегического назначения. Украина — последний буфер между Россией и расширяющимся НАТО. И при этом человек, который собирался стать ее президентом, Виктор Ющенко (имеющий жену-американку), вел переговоры о вступлении в НАТО! Путин не собирался повторять ошибку, направляя своего министра иностранных дел «разобраться» и рискуя дать Украине ускользнуть, как Грузия. Путин намеревался сделать все, чтобы остановить разложение. Разработать стратегию действий он поручил новому руководителю своей администрации Дмитрию Медведеву — будущему президенту.
