В Тбилиси определенно что-то предчувствовали, и руководству страны не терпелось действовать. В апреле состоялся разговор одного из американских официальных лиц с грузинскими силовиками, где было сказано: «Русские уже готовятся перейти к действиям. Мы считаем, что они намерены ввести в нашу страну войска и стягивают их к российским границам. У нас, грузин, есть свои источники. Поэтому мы считаем, что лучше первыми сделать шаг, чем ждать, позволяя их войскам вступить в страну и захватить ее».
Американское официальное лицо ответило:
— Вы же понимаете: это самоубийство.
И услышало в ответ от грузин:
— Если они перейдут черту, мы предпочли бы умереть как истинные патриоты и настоящие грузины!
На протяжении всей весны 2008 г. Россия утверждала, что Грузия готовится к нападению, Грузия — что к нему готовится Россия, но наиболее вероятной горячей точкой выглядела Абхазия, а не Южная Осетия. Россия отправила в регион военное подкрепление; Грузия усилила свое военное присутствие в районе Верхнего Кодорского ущелья, находящегося под ее контролем. Беспилотные самолеты-разведчики Грузии отслеживали передвижение российских войск в регионе. Абхазы назвали это нарушением их суверенитета, российские солдаты сбили несколько самолетов. В конце апреля российское министерство иностранных дел заявило, что Грузия готовится к военному вторжению в Абхазию. Россия оповестила общественность, что намерена «всеми средствами» защищать российских граждан на двух спорных территориях. В начале мая Кондолиза Райс выразила озабоченность ростом численности российских войск в Абхазии, а через неделю Грузия обнародовала снимки, сделанные самолетом-разведчиком, которые подтверждали факт переброски и развертывания российских войск и военной техники в Абхазии.
К концу мая Россия объявила, что отправляет 400 «невооруженных» солдат в Абхазию с целью ремонта железной дороги. Грузинская сторона расценила это как доказательство подготовки к вторжению, руководство страны приступило к лихорадочным дискуссиям о том, не стоит ли нанести упреждающий удар. В интервью три представителя грузинского руководства обращались к тем же аргументам, что и раньше. Заместитель министра иностранных дел Гига Бокерия сказал: «Главный вопрос — в какой момент суверенному государству невозможно не реагировать на происходящее, даже если мы не знаем наверняка, будет агрессия массированной или нет»13. Заместитель министра обороны Бату Кутелия сказал: «Наши граждане должны знать, что Грузия способна защитить их и что Грузия может отреагировать на действия, вызывающие тревогу грузинского народа, что страна воспользуется всеми своими ресурсами, чтобы уничтожить такую угрозу»14. Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе выразила сдержанное предостережение: «Президента и меня пытались убедить в том, что у русских ржавые танки, а у нас — самое современное оснащение, и что Грузия могла бы за одну ночь победить Россию. Почти весь Совет безопасности желает начать военное вторжение в Абхазию»15.
Президент Саакашвили при всем его стремлении вновь завладеть «утраченными» территориями решил дать дипломатии еще один шанс. Ведь в России появился новый президент, Дмитрий Медведев. И даже премьер-министр Путин подавал противоречивые сигналы. Как раз когда российская сторона отправила железнодорожные войска в Абхазию, в интервью французской газете Le Monde Путина спросили, какого он мнения о «плане мирного урегулирования для Абхазии, обеспечивающем беспрецедентную степень автономии”», предложенном Саакашвили, и о «посте вице-президента грузинского государства, отданном абхазу». «Я очень надеюсь, что план, предложенный Михаилом Саакашвили, будет постепенно осуществлен, — ответил Путин, — потому что в целом этот план выглядит разумно».
Через несколько дней, незадолго до саммита постсоветских государств, открывшегося в Санкт-Петербурге 6 июня, состоялась первая беседа Саакашвили и Медведева. Оба подошли к переговорам в позитивном настроении, словно были готовы все начать с чистого листа.
— Думаю, мы сумеем разрешить все трудности, с которыми мы столкнулись сегодня, и найти долгосрочные решения. А как считаете вы? — спросил Медведев.
— Согласен, — подтвердил Саакашвили. — Неразрешимых проблем нет. Неразрешенных много, но ни одной неразрешимой.
Позднее, вспоминая эту встречу, Саакашвили рассказывал: «Он держался совсем не так, как Путин. Он был открытым и располагал к себе». (Подобные воспоминания у Саакашвили остались у него и от первой встречи с Путиным.) Грузинская сторона с надеждой выслушала замечание Медведева о том, что он «унаследовал эти ситуации, а не инициировал их» и готов разрешить осетинский и абхазский конфликты «в рамках территориальной целостности Грузии»16. Это было равносильно заявлению о том, что Россия не заинтересована в присоединении двух регионов и считает их частью Грузии.
Саакашвили говорил, что покинул эту встречу «обнадеженным» и что Медведев предложил встретиться в Сочи, «посидеть и рассмотреть варианты». Однако он, как указывает Сергей Лавров, не упомянул о том, что с точки зрения России обязательным условием прогресса было подписание Грузией обязательства о неприменении силы, если она намерена вернуть себе обе территории. В интервью дипломатический советник Медведева Сергей Приходько подтвердил: «Ключевым моментом было предложение совместно составить документ о неприменении силы. Было даже названо место, где это может произойти, — в Сочи. Насколько я могу судить, Саакашвили воспринял это предложение позитивно»17.
Однако вопрос о неприменении силы осложнил отношения в ближайшие несколько месяцев. По словам Саакашвили, российская сторона хотела, чтобы такое соглашение Грузия подписала с абхазами и южными осетинами, а сама Россия выступила бы при этом в роли гаранта. Но для Саакашвили это было все равно что «дать лисе разрешение охранять курятник». Он соглашался подписать документ о неприменении силы только с Россией. Но российская сторона возражала: зачем он нам? У нас нет войск в этом регионе, только миротворцы.
Обе стороны согласились, что смысла во встрече нет до тех пор, пока сферу разногласий не удастся сократить настолько, чтобы добиться практического результата. В середине июня стороны обменялись конфиденциальными письмами, которые я видел. Саакашвили отправил Медведеву несколько предложений, которые он считал полезными для снижения напряженности в Абхазии, но его письмо, как и ответ Медведева, вскрыло фундаментальные разногласия. Саакашвили предложил вывести российских миротворцев с территорий Абхазии, ближайших к Грузии, и вернуть грузинских беженцев в эти районы (Гали и Очамчыра), где предполагалось совместное грузинско-абхазское управление. Только после этого (по расчетам Саакашвили, в декабре) можно было бы подписать соглашение о неприменении силы, как грузинские беженцы вернутся на остальную часть территории Абхазии. Чтобы подсластить пилюлю, Саакашвили предложил помощь Грузии в подготовке к проведению Зимней олимпиады 2014 г. в Сочи, а пока призвал к «скорому выведению» российских войск усиления и отмене директивы Путина от 16 апреля, регулирующей отношения с отделившимися регионами. В ответ Медведев принял предложение помочь с Сочинскими играми, но вежливо отклонил все остальное как несбыточные мечтания. Трудно представить себе, писал он, совместное грузинско-абхазское управление какой-либо частью Абхазии, а разговоры о возвращении беженцев преждевременны. Приоритетом для Грузии должны стать реальные меры по снижению напряженности, в первую очередь — подписание соглашения о неприменении силы с абхазской стороной и выведение грузинских войск из Кодорского ущелья. В случае согласия Саакашвили Медведев предлагал провести саммит с подписанием соответствующих документов в июле или в августе.
